Императорский зал приемов пах лилиями, дорогим брютом и, едва уловимо, – озоном высокой магии. Это был запах власти: терпкий, кружащий голову, липкий. Запах, от которого у Агнии фон Рельс всегда слегка подрагивали кончики пальцев. Она знала этот аромат с детства, но сегодня он ощущался иначе. Сегодня он был вызовом.
Она стояла в самом центре ротонды, под гигантским куполом из горного хрусталя, который фокусировал свет заходящего солнца на позолоченных колоннах. Сотни взглядов – любопытных, скептических, откровенно враждебных – кололи её спину сквозь тонкий шёлк парадного платья. Ткань цвета «Ледяная лазурь» идеально соответствовала строгому протоколу кафедры Теоретической Магомеханики. Платье было шедевром портновского искусства и одновременно – пыточным инструментом. Корсет сжимал ребра так, что каждый вдох требовал осознанного усилия, а обилие кружев у горла создавало иллюзию удушья. Но Агния не жаловалась. Безупречность требует жертв, а она привыкла приносить их на алтарь науки.
– Господа! – голос ректора Громова, усиленный мастерски сплетенным акустическим заклинанием, прокатился по залу, заставляя хрустальные подвески на люстрах мелодично вздрагивать. – Мы собрались здесь не просто для светской беседы. Сегодня мы станем свидетелями триумфа имперской мысли. Проект «Северное Сияние». Первая в истории стабилизация жидкого серебра без свинцовых демпферов. Соискатель Агния фон Рельс, прошу вас.
Агния выдохнула, расправляя плечи так, чтобы ни одна складка на лифе не сместилась. Это был кульминационный момент пяти лет её жизни. Тысячи бессонных ночей в лаборатории, где единственным спутником был гул маго-реактора. Три тысячи страниц исписанных мелким почерком расчетов. Две нервных горячки, после которых она возвращалась к столу, едва встав с постели. Всё ради того, чтобы сегодня, перед лицом Великого Князя Николая и цвета петербургской магии, доказать: хаос – это лишь недостаточно изученная закономерность.
Она сделала три размеренных шага к постаменту из черного гагата. В центре, удерживаемый невидимыми силовыми линиями, парил шар нестабильного серебра. Он был не больше крупного яблока, но в его глубине пульсировала такая мощь, что воздух вокруг искажался маревом. Это была квинтэссенция энергии: сорок киловатт в час чистой эфирной силы, заключенной в металлическую оболочку. Этой крохи хватило бы, чтобы освещать Невский проспект в течение месяца – или чтобы превратить этот дворец в аккуратную воронку, засыпав окрестности алмазной пылью.
Агния подняла руки. Перчатки из тончайшей лайки сидели как вторая кожа. «Спокойно, Агния, – приказала она себе, чувствуя, как холодный пот выступает под корсетом. – Это просто математика. Угол альфа в тридцать градусов, вектор тяги – семь единиц по шкале Ломоносова, коэффициент преломления эфира – ноль целых, четыреста две тысячных. Ты знаешь эти цифры лучше, чем собственное имя».
