Ибрагим и Лысый лишь хмыкнули. Улыбки скользнули по их физиономиям – мол, дурачок, легкая мишень. Даже не азартно. Нет охотничьего куража на тот свет такого лоха отправлять – как по бумажной мишени стрелять. Не дичь, а беспомощная жертва. С таким и играть неохота – просто сделать дело, и всё.
Мы втроём вышли из домика охраны.
– Туда, – махнул волосатой лапищей Ибрагим, повертев головой влево-вправо, будто вспоминал маршрут.
Ага. Вот и ещё одна нестыковочка. Если ты этот путь наизусть знаешь, как свои потертые берцы, и каждый день по четыре раза проходишь, то башкой не вертишь. Значит, не так уж и часто тут шастает. Или вообще впервые. М-да…
Бородач пошёл первым, я за ним, неспешно хрумкая чипсами. Замыкал шествие Миша-верзила. Взяли меня в клещи сходу. Я изобразил расслабленного салагу и стал сыпать вопросами, один глупее другого:
– А тут волки не водятся? А то я без пестика пока…
– А до туалета сколько? Или прямо в лесу можно?
– А вам за ночные смены сколько доплачивают?
Те лишь кивали, порой переглядывались, но не отвечали. Плевать им было на болтовню салаги. И в этих молчаливых кивках чувствовалось: они уже всё решили, я для них – уже труп. Только место подходящее ждут.
Идем.
Мы миновали мангальную зону, проскользнули мимо огромного бассейна и вышли на тропку к реке. Воздух тут пах хвоей и сыростью, тропа вела к тому самому обрыву, что я разглядывал на картах в сети. Сосны – не обхватишь, вдали блестит речная лента. И камни внизу, бурелом.
Красивое место, да. Смертельно красивое.
Топали уже возле самой реки. Но тут пока что берег вздымается не слишком высоко, метра три-четыре. Дальше будет обрыв куда круче. Именно туда мы и направлялись. Тропа вилась между соснами, местами ныряла под лапник, тонула в зарослях колючего шиповника. Не слишком-то она и хоженая для систематических маршрутов.
Протопали с километр. Вдруг бородач впереди замедлился, зашаркал ногой. Прихрамывает якобы. Или вправду? Остановился, присел на корточки, поправил берцы, затянул шнуровку потуже.
– Шайтан… – зло выдохнул он.
Ага. Ногу натёр. Только вот берцы не новые – стоптаны, прошли не одну смену. Такие по ноге ложатся, как вторая кожа. Разношенная обувь не трёт. Значит, не его ботинки. Потому что на него нет здесь формы. Переодетый. Подставной.
Небо тем временем потемнело совсем. Подул пронизывающий ветерок. Тучи расступились, и на нас глянула луна – бледная, надломленная, будто череп с пустыми глазницами. Где-то заунывно ухнул филин.
Мы вышли на край обрыва. Здесь тропа жалась к пропасти. Высота – с девятиэтажный дом примерно. Внизу серебристая ленточка реки, глухо шумит, спотыкаясь о торчащие черные валуны, образуя пороги. Холодом тянет от воды и камней.
