I
Было что-то мистическое в том, что светло-кофейного оттенка старая автомашина «Волга», которой могло быть не менее полувека, правда, в очень хорошем состоянии, словно бы сама повернула свой руль и съехала с обочины, где остановился ее владелец, чтобы помочиться. Следы этого пути были обнаружены наверху у дороги. Владелец машины, семидесятишестилетний человек, опять оседлал ее, взялся за руль, и тут она сделала резкий крен: не будучи заведенной, съехала точно туда, где глазам дорожной полиции предстали плиты древнего погоста. Совсем рядом, метрах в шестидесяти, стоял за красивой оградой с современной отделкой пятикупольный Храм-на-Слове села Куролесово. Никаких иных отпечатков на руле, кроме как самого владельца, не имелось. Заключение на скорую руку было сделано краткое: прихватило сердце, заерзал, наклонился к бардачку, дернул за руль, колеса наклонились так, что машина ринулась вниз и прокатила метров двадцать на границе с небольшим обрывом, затем сильно подпрыгнула и упала прямо в одну из нескольких заготовленных здесь пустых могил. У погибшего было обнаружено несколько переломов. В бардачке, на самом деле, нашли лекарства сердечника. Видно, – решили в полиции, – болел не сильно, нечасто, иначе лекарства были бы всегда под рукой, например, в кармане рубахи, в которой нашли сложенную вчетверо бумагу с адресом. В машине была сумка, в ней в аптечной бутылке с этикеткой, была какая-то прозрачная жидкость, обозначенная буквами «Р-aurum», то есть «П-золото», и которая почти вся пролилась; ее забрали на экспертизу. Номер машины оказался фальшивым. Но, тщательно все изучив, полиция пришла к выводу, что «Волга» была из той партии, которая в начале семидесятых годов была специально изготовлена для работников космодрома «Байконур» в Казахстане и принадлежала бывшему инженеру стартовых площадок, бесследно исчезнувшему уже во второй половине восьмидесятых годов с началом «горбачевских перестроечных времен», то есть уже ряд десятилетий тому назад. Имя его было Тихон Андреевич Пожарский. Это был очень талантливый инженер, автор некоего кристалла системы ориентировки летательного аппарата в космосе. Кристалл с натяжкой являлся подобием самонаводящихся ориентировочных головок тепловизора либо световизора ракет класса «земля-воздух», которые сами находят цель летательного аппарата, либо по излучению выделяемого им тепла из горящего сопла, либо по его свечению из-за отражения лучей от луны, солнца и даже под куполом особо яркого звездного неба. Принципиальная разница состояла в том, что самоориентирование аппарата происходило по самым темным пятнам в космосе, то есть по открытой наукой череде «черных дыр». Пожарский покинул «Байконур», после какой-то ссоры с начальством, оставив недополученную заработную плату, но унеся с собой новый опытный образец, который уже использовался в ракете «Буран»; и как только программа по «Бурану» была свернута, были сокращены сотни других инженеров космодрома и десятки тысяч по всей стране. С распадом Советского Союза о Пожарском, поиски которого велись уже весьма вяло, и вовсе забыли. Но нашли адрес его проживания. Квартира его оказалась помещенной над аптекой, которая принадлежала ему самому; в ней он занимался фармацевтической практикой, как эзотерик, и считался помешанным на поисках философского камня и эликсира молодости выжившим из ума алхимиком. Тем не менее, бизнес его, по-видимому, развивался неплохо, потому что жил он безбедно. Когда вскрыли квартиру, то застали в ней, уже объятой пожаром, лежащую у порога задохнувшуюся дымом, но еще живую собаку. Внутренняя кожаная обивка двери была разодрана ее лапами в клочья. Соседей по подъезду, где на этаже имелась еще одна квартира, как на грех, дома не оказалось, как и в двух других на верхнем этаже. Словом, лая собаки, чтобы всполошиться, никто, кто проживал выше будто не слышал, а дом имел всего три этажа. Первый занимала аптека инженера.
