I
Время было ближе к десяти утра. Ряд служб ведомства по розыску драгоценностей «Три кашалота» генерала Бреева, получив вводные новой задачи, уже готовы были поделиться первыми предварительными результатами.
– Не совсем ясен мотив, побудивший нашего генерала Георгия Ивановича взяться за аналитику данного преступления! – сказал полковник Халтурин, встав из-за своего стола и намереваясь произвести обход другого, общего, за которым, сидя тихо как мышки, собралось несколько офицеров. – Никаких следов сокровищ, драгметаллов, никаких особо крупных денежных сумм, не считая хранившегося в сейфе убитого казачьего посеребренного жезла-пернача с золотыми вставками-перьями вокруг, я бы сказал, головы данной булавы, да еще полудрагоценного нефритового писсуара в коллекции других ему подобных экспонатов с «пальчиками» директора фирмы сети писсуарных, принадлежащей Кузьме Комуфлязину. Однако задача поставлена, и мы ее должны решить… Начинайте, Валерий Ильич! – попросил он начальника отдела «Оксидан» Хомякеева.
– Слушаюсь! – Встав, тот доложил:
– Убитый в своем загородном доме двумя резаными ударами по затылку психотерапевт с эффектным именем Дорофей Дормидонтович Дольчинский читал, согласно договорам, лекции по психологии и психотехнике в крупном учебном центре «Диджиталь» с двумя довольно оригинальными факультетами – математико-металлургическом, где особо одаренным студентам прививалось парадоксальное мышление, и философско-теологическом, с требованием к преподавательскому и студенческому составу заниматься разработками новых религиозных концепций для обеспечения в бизнесе наивысшего успеха, то есть гарантированного получения максимально большой прибыли. Согласимся, что это, в известной степени, парадокс. На лекциях Дольчинский, прозывавшийся у студентов прозвищем «Три-Д», внушал, что сильно тронувший человека в детстве парадокс обязательно сделает его либо гениальным, либо преступником. Такой педагог для чего-то оказался необходим владельцу «Диджиталя» Григорию Силычу Рискину. И это объясняет, для чего после первого факультета Рискину вскоре понадобилось открыть и второй, очевидно, должный удерживать будущих гениев от катастроф, как он считал, неизбежных при организации афер и преступных схем. Другой важной причиной принятия на работу в учебный центр безработного Дольчинского явилось его увлечение пчеловодством и попытка наладить выпуск своего лечебного меда, влияющего на функции, отвечающие за равновесие психики путем нормализации режимов отдыха, где главной фишкой являлось ускорение процессов перезагрузки организма во время сна. Именно этот недуг с детства развивался у семнадцатилетней дочери Рискина, Полины, которую отец звал Приска, очевидно, от первой буквы имени «П» и первых букв фамилии «Рискин». – Она какое-то время даже проживала у Дольчинского. У меня пока все.
