"Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" – Евангелие от Марка 8:36
«Это что, шутка?» – подумал Рольф Винтер, сидя на кресле в первом классе ракеты «Фалькенрайх» от Люфтганзы, которая готовилась к старту. Но его мысли были далеко от предстоящего перелёта. Перед глазами всё ещё стоял образ 90-летнего Хельмута Геббельса, дрожащими руками поднимающего Имперский скипетр на церемонии интронизации, которую Рольф смотрел в прямом эфире по своему мобильному устройству марки «Фольксфунк» последней модели. Такие были только у служащих СС и то, становились доступны после подтверждения арийского происхождения. «Этот дряхлый старик – теперь наш Фюрер?» – никак не выходило из его головы. Он закрыл глаза, пытаясь заглушить глухой гул двигателей и назойливый голос бортового радио, вещавшего о «новой эре величия Тысячелетнего Рейха».
Рольф, погруженный в свои мрачные размышления, всё ещё не мог оправиться от неожиданного душевного потрясения. Он почувствовал, как привычные недовольство и усталость от давления политической машины Рейха накатывают на него, как ржавая волна, подбирающаяся к суше. «Шутка?» – этот вопрос назойливым гнусом крутился у него в голове, его было невозможно прогнать. Как можно назначать Фюрером человека, который, казалось, только что отдыхал на яхте в Остланде? Совсем недавно в ряд влиятельных фигур, которые могли бы претендовать на этот пост, входили такие, как Арнольд Химмлер, который проводил время в брауншвейгских лабораториях, исследуя тайны телепортации, и Катрин Гиммлер, ведущая бесконечные дискуссии вокруг новой программы «Генетического совершенствования». Эти молодые и энергичные все как один жаждали власти и влияния, они были полны решимости вывести Рейх на новые высоты, до небес! А вместо них, вместо достойной фигуры, Partei выбрала стареющего Геббельса, который в свои девяносто лет, возможно, и мог бы научить всех истории, как и его отец, но вряд ли справился бы с управлением целой Имперей, которую построил Гитлер.
Винтер вновь закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на чем-то, что могло бы хоть немного развеять его подавленность. Но так и но мысль о новом Фюрере была исключительно мрачной. На фоне надоедающего гудения двигателей ракеты его накрыли воспоминания недавних событий с Земли, где экономические затруднения перерастали в обострение противоречий между Японией и Рейхом, которые соперничали за влияние на всех планетах Солнечной Системы. Речь старого Геббельса на последнем съезде звучала как последний аккорд в симфонии, ставшей невыносимой и местами невыносимой. Он говорил о том, как важна стабильность, как будто не замечал, что его собственное здоровье уже давало трещину, и те великие идеалы, во имя которых он жил, уходили в небытие вместе с его интеллигентностью и способностью к управлению страной.
