Это был не ад, подобающий общепринятому человеческому пониманию, но именно таким представляют себе ад люди, когда речь заходит о том, куда они отправятся после смерти.
Далеко-далеко на западе земель Аклэртона, там, где непреодолимые голые скалы без конца тянулись высокой стеной, в глубине пышущей жаром расщелины расположилось царство дьявола Астромафа – Гриомор. Владыка Астромаф, являвший собой неоспоримое воплощение силы пламенного существа, не дозволял ни на миг усомниться в своем могуществе, восседая на престоле такого вида, что не всякий смертный способен себе вообразить. Возведенный из черепов, трон сплошь сочился лавой, разливаясь сетью ручьев через дворцовый зал (если сотворенные природой каменные чертоги можно было в самом деле называть «дворцом»). Мало у кого не содрогнется сердце при виде столь жуткого зрелища, однако в этой зловещей обстановке улавливалось необъяснимо потрясающее величие, которое заставило бы даже самых чутких творцов разувериться в собственном представлении о прекрасном и, возможно, признать его изуродованным.
Так, в глубине темного ущелья, опутанного реками жидкого огня, Астромаф правил тварями, рожденными задолго до своего восшествия на престол: демонами алчности и похоти, мелкими бесами и огромными исчадиями, обладавшими немыслимой мощью держать мечи исполинских размеров. Но из всех порождений Гриомора Астромаф никому не благоволил более, чем огромному косматому псу Кхасидсу. Преданно покоящийся подле ног владыки грозный Кхасидс готов был внимать поручениям хозяина.
Массивное железо ворот вдруг шумно разомкнулось, впуская в тронный зал старшего сына Астромафа – демона Авеата. Высокий, с прямым гордым станом, присущим наследнику престола, принц шел уверенно, стремительно и смело. Столь же ярко горели его глаза непреклонной решимостью, сколь неукротимо полыхало под алой кожей пламя хорошо сложенного тела. Голову Авеата венчали изогнутые рога – не такие могучие, как у отца, но в перспективе ничуть не хуже. Однако ни титул, отделяющий принца от власти, ни размер рогов не умаляли к нему верности двух здоровенных псов, подаренных Астромафом в день, когда первенец появился на свет. Завидев сородичей – Эванлина и Сетайса, Кхасидс неприязненно сморщил нос и опустил голову, мол, опасности нет, не о чем тревожиться.
Благословленные пламенем, псы Гриомора походили друг на друга до невозможности, как солдаты монолитного строя, но, когда один выражал задиристый нрав, другой предпочитал наблюдать издалека, словно философ. Факт, что все демонические гончие были когда-то людьми, делал понятными их ярко выраженные темпераменты.
