Есть два вопроса, которые пугают нас больше всего. Первый – «что, если Бога нет?», и вся наша цивилизация с ее моралью, искусством и надеждой на спасение – лишь грандиозная, но хрупкая попытка отгородиться от холодной, безразличной пустоты. Веками мы боялись этого вопроса, прячась от него в тени соборов и на страницах священных книг.
И абсолютно несвободен.В ХХ веке родился другой, еще более страшный вопрос: «а что, если Бог есть, но его имя – Разум?». Что, если можно построить мир, основанный не на вере, а на знании? Мир, где каждый невроз будет диагностирован, каждая иллюзия – вскрыта, как нарыв, а само страдание – излечено, как досадная биохимическая ошибка. Мир, где человек, освобожденный от своих древних страхов, станет наконец спокоен, предсказуем и абсолютно здоров.
Книга, которую вы держите в руках, – это мысленный эксперимент, попытка заглянуть в такой мир. В город по имени Веритас, где победил не Христос и не Заратустра, а Зигмунд Фрейд. Где депрессия калибруется инфразвуком, а экзистенциальная тоска лечится микродозами антидепрессантов в водопроводе. Где главная добродетель – не любовь и не мужество, а стабильный психоэмоциональный фон.
Но эта книга не столько о борьбе человека с системой, сколько о войне идей внутри одного человека. О том, что происходит, когда текст, написанный в тишине кабинета, вырывается на улицы и становится оружием в руках фанатиков. О том, как самое освобождающее сомнение может породить самую жестокую догму. О том, что любая идеология, обещающая нам окончательное спасение – будь то спасение через веру или спасение через рациональность, – в конечном счете строит лишь новую, более совершенную тюрьму.
И о том дне, когда клетка треснула.Это история об архитекторе, который спроектировал идеальную клетку, а потом заперся в ней сам, забыв о своем имени.
Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Мы следим за вашим состоянием.Добро пожаловать в Веритас.
Утро в Веритасе наступало не со звуком, а с его отсутствием. В 06:00 по всемирному координированному времени уличные соностаты с хирургической точностью гасили остаточный ночной гул трансформаторных будок, а системы активного шумоподавления, встроенные в фасады зданий, поглощали саму возможность эха. Город просыпался в идеальной, выверенной тишине – в акустическом вакууме, который в официальных проспектах «Эго-Аналитикс» именовался «психогигиеническим комфортом».
