Глава 1. Обычный день, который пошёл не так
В канцелярию Совета миров не приносят цветы.
Цветы – это про свадьбы, похороны и прочие человеческие мелочи. А тут, за мраморными колоннами, где потолок держался на позолоченных грифонах и канцлеры ходили с видом людей, которые лично удерживают Вселенную от распада, – сюда приносили только три вещи: бумаги, проклятия и кофе.
Элианна как раз несла все три.
Папки дрожали у неё в руках так, будто чувствовали, что внутри – проект нового договора о перемирии. Тонкий конверт с синим воском подозрительно щемил в кармане жилета: его ей сунули утром, шёпотом попросив «передать лично канцлеру, только канцлеру, никому больше, вы же у нас незаметная, мисс Арден». А кофе… ну, кофе был для неё. И, если совсем честно, больше напоминал жидкое заклинание против сна.
– Мисс Арден! – раздалось за спиной. – Вы опять взяли всё на себя?
Элианна сделала вид, что не слышит. Если не оборачиваться, возможно, мир сам собой перестанет требовать отчёта.
– Мисс Арден, – настиг её голос уже сбоку. – Вы хотя бы заклинание устойчивости на папки наложили?
Она нехотя повернула голову. Рядом шагал младший маг‑делопроизводитель Лейр, её коллега, известный тем, что однажды перепутал формулу для невидимости с формулой для частичной разборки материи. От стены тогда осталась только вежливая записка из пепла: «Извините, я пошутил».
– Лейр, – вздохнула она. – Это просто бумага. Бу‑ма‑га. На неё не нападают.
– На неё – нет, – оживился он. – Но на тех, кто её несёт…
Он выразительно посмотрел вперёд, на тяжёлые двери зала заседаний. Там сегодня в первый раз за десять лет должны были встретиться послы Солларии и Ноктарума – двух миров, которые могли договориться только о том, что ненавидят друг друга.
Элианна сглотнула.
– Я всего лишь отнесу бумаги, положу на стол и уйду, – отчётливо произнесла она, как заклинание. – Никаких нападений, интриг, заговоров…
Дверь в зал в этот момент с грохотом распахнулась ей навстречу.
Изнутри вылетел молодой мужчина в мантии посла Ноктарума – чёрная ткань, серебряная вышивка, на шее амулет с каким‑то мрачным символом. Лететь он, судя по перекошенному лицу, совсем не собирался: его вышвырнули.
Точнее, вышвырнуло.
За ним из зала рвануло что‑то невидимое, но очень упрямое. Воздух завибрировал, свет в коридоре померк, по мозаичному полу пробежали тени, как от огромных крыльев. Папки в руках Элианны дёрнулись, кофе жалобно булькнул.
– Ложись! – крикнул кто‑то.
Она, разумеется, не легла. Она застыла, как приличный клерк, который не верит в то, что политика может вылезти к нему в коридор живьём.
