Говорят что наши сны – это отражение подсознания, скрытых желаний и нашей астральной личности.
Я шел по кладбищу в светлую ночь. Большой голубой диск луны освещал всё вокруг: могильные плиты, памятники, тропинки и ограды. Ночной холод пробирал до костей, затрудняя движения и мешая собраться с мыслями. Мой взгляд остановился на небольшой могиле с мраморной надгробной плитой, где была изображена красивая молодая девушка. Созерцая её, я задумался о хрупкости и быстротечности человеческой жизни.
Осмотревшись, я понял, что стою на краю кладбища, перед поляной, за которой начинается пугающий своей темнотой лес. Меня охватила дрожь, то ли от холода, то ли от вида этого леса. Вдруг я заметил боковым зрением какое-то движение. Обернувшись, я увидел, как изображение девушки на плите оживает и приобретает объём. Вскоре передо мной предстала не юная красавица, а страшная старуха в грязных лохмотьях. Испугавшись, я попятился назад, но старуха, шатаясь, двинулась ко мне, протягивая костлявые руки и что-то шепча. Я пытался читать молитву, но она, словно насмехаясь, приплясывала в такт моему напеву, приближаясь всё ближе. Я хотел закричать, но не смог издать ни звука…
Я проснулся в холодном поту, ощущая, как холодные капли стекали по лбу. Комната вокруг меня кружилась, словно в дикой пляске, и во рту стояла нестерпимая сухость. Я судорожно зажмурился, пытаясь остановить головокружение, и, через несколько мгновений, мир замер. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в незнакомом и зловещем месте.
Комната была окутана мрачной тишиной. В окнах, которые выходили на заброшенный двор, мутным светом пробивались тусклые лучи заката, едва проникая через грязные стекла. Обои, некогда цветные, теперь висели на стенах рваными лоскутами, словно шрамы на старом теле. По углам комнаты скопились темные пятна плесени, распространявшие гнилостный запах, а потолок, покрытый сырым налетом, угрожающе нависал надо мной, придавая помещению жутковатый, гнетущий вид.
Я лежал на старом, разодранном матрасе, на котором, казалось, уже давно никто не спал. Грязная, пожелтевшая простыня, которой я был накрыт, словно ловила последний отблеск забытого прошлого. Подняв её, я обнаружил, что на мне нет никакой одежды. Холод пробирал до костей.
Преодолевая слабость и головокружение, я с трудом поднялся на ноги. Стены покосились, и казалось, что они вот-вот сомкнутся вокруг меня. Укутываясь в простыню, я направился к выходу из комнаты, и пошел на кухню в поисках воды, надеясь найти хотя бы малую каплю жизни в этом заброшенном, будто вымершем месте.
