…Он медленно поднял руку, подавая знак своим солдатам. Другая его рука так же медленно потянулась к кобуре револьвера на поясе…
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось где-то в горле. Узнал. Это конец. Драться с его солдатами и конвоем позади – самоубийство. Бежать – не успеем. Оставалось одно – говорить. Лгать так, чтобы он если не поверил, то хотя бы засомневался или решил не связываться.
Прежде чем Рукавишников успел отдать команду или выстрелить, я, стараясь, чтобы голос не дрожал, выехал чуть вперед, насколько позволяло пространство, и, приняв по возможности бравый, но уважительный вид, обратился к нему:
– Здравия желаю, Ваше Благородие! Разрешите обратиться?
Рукавишников замер, его рука застыла на полпути к револьверу. Он смерил меня ледяным, изучающим взглядом. Усмешка на его губах стала шире, но холоднее. Он явно наслаждался моментом.
– Говори, – бросил он коротко, не опуская руки от кобуры. Его солдаты напряженно следили за нами, готовые к действию.
– Курило, надзиратель с корийских приисков нынче, Ваше Благородие, – отрапортовал я, выдумывая на ходу.
– Сопровождаем груз горного офицера Попова из Нерчинска на Кару. Были с ним в Нерчинске по делам службы, он там и остался пока, а нам велел его вещи на Кару доставить. Вот, по пути решили завернуть – у одного из наших, – я неопределенно кивнул в сторону Хана, который как раз бледнел, – тут неподалеку родичи живут. С дозволения офицера Попова, конечно.
Я говорил ровно, глядя офицеру прямо в глаза, стараясь излучать служебное рвение и некоторую усталость от дороги. Краем глаза я видел, как мои спутники замерли, стараясь не дышать. Даже контрабандисты уловили суть игры и приняли подобающе угрюмый вид. Хан оставался невозмутим, как степной идол.
Рукавишников медленно опустил руку от револьвера, но взгляд его оставался острым и подозрительным.
– Надзиратель, говоришь? – протянул он, явно не веря. – Не из конвоируемых ли ты сам недавно был, голубчик? И офицер Попов… Какой именно Попов?
– Был, Ваше Благородие, нынче же надзирателем стал, – я позволил себе легкую улыбку. – Дорога длинная, пыльная. А офицер Попов – Иван Петрович, из управления Нерчинского горного округа. Помощник господина Разгильдеева. Нам велено его пожитки на Кару доставить, пока он в Нерчинске делами занимается. Мы люди служивые нынче, приказ выполняем.
Рукавишников прищурился. Он явно колебался. Моя уверенность, упоминание конкретного имени и звания, дерзкое заявление о пути на Кару – все это сбивало с толку. Он все еще узнавал меня, я это видел, но доказать с ходу ничего не мог.
