Завод кривогнутых изделий1 не останавливает своей работы ни на час – такова участь гиганта производства. Тысячи входящих в его клоаку вагонов с сырьем. Тысячи покидающих его грузовиков с товарами и деталями2.
Завод кривогнутых изделий – колосс, собранный из частей самого себя. Смешанные воедино человеческие усилия, чугун и сталь. Многометровые своды, титанические опоры укреплений. Колосс, наблюдающий облачную панораму своим внимательным и строгим взглядом, отпугивающим храбрую птицу и притягивающим человека слабого.
Когда поднимается сильный ветер, все микрощели, недоваренные листы обшивок, проржавленные остовы старых цехов приходят в состояние инструментального гула, издавая заунывную симфонию. Музыка этих измученных производственных саксофонов и гобоев просачивается сквозь помещения, намекая на перемены, скорые и неотвратимые изменения, коих здесь не увидит никто. Никто.
Вокруг Завода кривогнутых изделий живут все те, кто днем и ночью трудится за стенами его. День начинается с вахты, вахтой же и заканчивается. Сторожевые псы на Заводе даже не утруждаются лаять, видя приходящих, на лицах чьих написано лишь истощение, изнеможение, смертельная усталость. Улицы рабочего поселка, как сжатые в судороге пальцы, давят друг на друга, буквально выплевывая проходящего на обширный пустырь перед входом в место, где изгибаются и гнутся изделия. Смена вахт. Убывающие на отдых и прибывающие тянуть свою лямку рабочие понимают, что такая работа гнет не только металл.
Тем временем, до пробуждения Мадлен всего несколько минут. Будильник со встроенным в стену механизмом буквально сросся с конвейером. Тик-так. Дизель-генераторы продуцируют детонацию. Тик-так. Руда становится чугуном, чугун – сталью. Тик-так. Сталь превращается в новый цех, корпус автомобиля, его двигатель, жестяную кружку, десертную вилку, совок для мусора. Будильник издаст свой клич более чем через 10 минут, но инженер всегда просыпается раньше. Звон раздражающих слух колокольчиков застал ее уже бодрствующей. Каждый имеет право хоть пару минут в начале дня ощущать себя человеком, несчастным, но человеком. Мадлен исправно устанавливает время срабатывания отвратительных колокольчиков на 5.45 утра.
Она в темноте нащупывает рабочий комбинезон, лежащий на стуле. Вместе с ней просыпается и ее обоняние, мгновенно улавливающее влажный запах отработанного масла и свежего мазута – гнилые моллюски, иссохшая морская капуста на берегу. Запах распространяется по всей территории – и далеко за ней.
Мадлен надевает комбинезон, специальные рабочие носки (не стирает их на протяжении нескольких недель, производственная гарь перебивает все остальные запахи), достает из-под кровати «безопасные» сапоги. В одной из поставок «безопасных» сапог лишь в левом из них обнаружилась специальная пластина, предотвращающая при падении кривогнутых изделий на ногу превращение рабочего в бессрочного инвалида – с таким же бессрочным пособием. Инженеры без устали об этом шутят, даже пробуют надевать два левых сапога, чтобы добиться от «левобезопасных» сапог полной безопасности ношения.
