История холодного принца Кая и простой старшеклассницы Рады
Ночь. Чёрная густая ночь. Она обхватила меня сзади, обняла и прижала к себе своими холодными руками. Снег падал колючей пылью, застилая глаза и забиваясь под воротник. Тропинка, ведущая от парка к частному сектору, была заметена почти по колено. Фонари стояли далеко друг от друга, их свет дрожал в ледяной дымке тускнеющим жёлтым пятном, в котором копошились снежные хлопья.
Я брёл уже слишком долго. Мои шаги были почти бесшумны, а путь уходил глубоко в лес.
Я не хотел туда идти.
С каждым движением идти становилось сложнее, будто к моим суставам стал налипать лёд, и я целиком покрываюсь его невидимой плёнкой. Пальцы в карманах тонких джинсов одеревенели, дыхание становилось прерывистым, болезненным, лёд покрывал меня изнутри. После кашля на губах сразу же нарастала тонкая, хрупкая корочка инея.
Я не мёрз. Я застывал и возвращался в своё изначальное состояние.
Рядом становилось всё меньше домов. Всё меньше людского шума, глупых огней от гирлянд, обвешанных всюду: на крышах, окнах, на мёртвых ёлках внутри домов.
Не помню уже как дошёл до самого последнего пристанища людских сердец, последнего крова, где, возможно, меня могли бы принять.
Дом стоял справа от тропинки за низким забором, который вполне можно было перешагнуть. И я перешагнул.
Небольшой, весь укутанный пушистыми шапками снега на крыше, он стоял и манил меня своими большими запотевшими окнами. Они светились таким ярким светом, что даже снег вокруг него казался не синим, а золотым.
Почему-то я поддался соблазну заглянуть в окно.
Там, за стеклом, двигались силуэты. Размытые, как акварельные пятна. Они смеялись, поднимали бокалы, потом собрались вокруг ёлки и стали петь. Сквозь двойной барьер мороза и стекла донёсся приглушённый звук знакомой песни… Я не знал её слов, но похожий мотив иногда напевала она…
Я не стал к ним ломиться и застыл у окна холодным зимним узором. Чужой дом. И я в нём – лишний.
Я чувствовал, как холод разрастается внутри меня, сковывая мои мышцы, цепляясь за рёбра ледяными когтями. Я смотрел в это окно, на его пульсирующее жизнью золотое свечение, и в моей груди что-то сжалось, а потом… отпустило.
И стало всё равно.
Белая, безликая полоса, уводящая в никуда.
Мои руки стали почти прозрачными. Пальцы перестали слушаться, суставы заныли тупой болью. Мир отвердевает и отталкивает меня…
Или просто отвердеваю я? Лёжа на снегу, смотря на чёрное небо.
Лёд впивается в спину, течёт по венам, замедляет сердце.
"У Зимы… нет сердца", – говорила она.
Да, всё так и есть. Его нет. Зря я пытался его найти в её ледяной красоте.
