Глава 1. Сотканное из дождя, ветра и длинных коридоров.
Я шла сквозь дождь, сквозь боль, сквозь этот серый город, погрязший в сырости. С неба лилось что-то бесконечное, холодное, проникающее глубоко под кожу, в самое нутро. Город плакал за меня. Я же туго соображала, что делать дальше. Всё вокруг было пропитано сыростью, серостью… безысходностью.
Я шла по улице, не замечая лиц, не понимая, сколько я уже иду и куда. В кармане бумажка, наверно, совсем промокла. Вытащила, проверила. Буквы чуть расплылись: "Паллиативная помощь. Хоспис".
Никаких «мы попробуем», «есть варианты», только обезболивающие и ожидание. Тяжёлое, мучительное ожидание…
А ведь когда-то казалось, что впереди так много времени, что я ещё в самом начале. Я так отчаянно карабкалась наверх. Я стала мастером на своём участке, стала зарабатывать больше. Но жизнь с каждым годом становилась всё дороже… А потом – приговор врача.
Я думала, что всё само собой пройдёт, рассосётся, ведь мне всего лишь двадцать один. Но опухоли всё равно на мой возраст, всё равно, кто я. Она проросла внутри меня, как чёрное ядовитое семя.
Тогда мне нужны были деньги и было всё равно, что работа на этом производстве скажется на здоровье… А теперь все деньги мира не спасут меня.
Да у меня их никогда и не было.
Я смотрела на свои руки – те самые, что годами держали краскопульт, смешивали ядовитые растворы, протирали лоб дешёвой ветошью. Руки, которые когда-то верили, что труд спасёт. Что если вкалывать, не разгибаясь, то жизнь обязательно даст шанс, что мне должно повезти.
Повезло. Но только горечь душит от «такого» везения…
Выдохнула, глянула на небо, где белые облака плыли с величественным безразличием, им нет дела до людских проблем. Рядом проносились машины, поднимая капли дождя, окатывая меня с луж.
Приют научил главному: не доверять, не жалеть, не надеяться…
Но мне сильно хотелось надеяться, что может кто-нибудь свыше спасёт меня. Что может, есть кто-то там наверху… И может, я не так бесполезна и нужна ему здесь на земле, что моя жизнь чего-то стоит…
Ветер рвал полы выцветшего чёрного платья. В горле встал ком. Не слёз, а чего-то горше… Ярости. Бешеной, слепой ярости ко всему…
И в-первую очередь – к себе.
Дура.
Верила, чего-то старалась… Зачем не сбежала тогда, когда ещё было время? Когда было ещё не поздно… И не было никаких симптомов болезни…
Ярость гасла вместе с проливным дождём. Он стёр яркие эмоции, стёр мой гнев. Осталась только ледяная, абсолютная пустота. Я даже не плакала. В чём смысл этих слёз?
Мир не просто серый – он выцвел, как старый фильм, где нет ни цвета, ни смысла. Дождь стекал за воротник. Стало очень холодно внутри.
