Глава 1 Аромат Отчаяния и Клик Надежды
Комната общежития №7 дышала. Тяжело, прерывисто, как астматик в спортзале. Воздух был густым, насыщенным коктейлем ароматов, каждый слой которого рассказывал свою грустную историю. У самого пола, там, где плинтуса давно потеряли былую белизну под налетом пыли и неведомых субстанций, царил тяжелый, сладковато-затхлый дух немытых носков. Они, казалось, достигли стадии самостоятельного существования, тайно плодясь по ночам в темных углах, где даже самый отчаянный пылесос боялся заглянуть. Их запах был навязчивым, как мысль о долгах, и въедливым, как сырость в промозглую осень.
Чуть выше, на уровне застеленных кое-как кроватей, витал стойкий аромат вчерашней дошираковской тоски. Он нес в себе нотки дешевого усилителя вкуса «Курица» – химически-навязчивые, с легкой кислинкой от сомнительного качества кипятка, добытого с боем из вечно капризного общажного бойлера. Этот запах был фоном будней, символом выживания на грани бюджета. Он пропитал занавески, въелся в обивку стульев и витал над письменным столом, на котором грустно пылились конспекты с кривыми пометками на полях.
Под самым потолком, где паук-долгожитель по имени Архимед (так его окрестил Вася года два назад) методично плел свою безупречную геометрическую паутину – куда более продуманную, чем жизненный план самого хозяина комнаты – витал самый тонкий, но и самый гнетущий слой. Вечный, как плесень в дальнем углу за шкафом, страх выселения. Это был запах пыли вековой давности, старости рассохшихся рам, бюрократических бумаг с красными, как предупреждающий сигнал, печатями «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ» и «ПОСЛЕДНЕЕ УВЕДОМЛЕНИЕ». Он пропитал рыхлые обои с едва угадывающимся советским орнаментом, впитался в пожелтевшие поролоновые матрасы и даже, как клялся Вася в особенно мрачные минуты, слегка искривлял пространство над письменным столом, делая сам процесс учебы физически невыносимым.
Вася Петухов, студент третьего курса факультета с загадочным названием (редакция Васи) «Непонятно Чего, Но Очень Нужного», лежал на своей койке, уставившись в это самое пространство над столом. Взгляд его скользил по трещине на потолке, похожей на карту неизведанной реки, к знакомому пятну, напоминавшему профиль Ленина в молодости (по легенде, это был след от пролитого пять лет назад самогона знаменитой «тройной перегонки»), и наконец останавливался на Архимеде. «Вот кто молодец, – горько подумал Вася. – План есть. Сеть есть. Добыча сама летит в лапы. А я?» Его собственная жизнь напоминала не паутину, а клубок спутанных, мокрых после дождя ниток. Основная нить – угроза выселения – была туго затянута на горле.
