Глава 1: Кедровка. Прибытие
Последний отрезок пути Вадим проделал в тряском, дребезжащем ПАЗике. Автобус, пропахший соляркой, дешевым табаком и застарелым потом немытых тел, полз по разбитой грунтовке, петлявшей сквозь бесконечную, угрюмую тайгу. Сотни километров глуши отделяли его от последнего островка цивилизации – пыльного райцентра с серым зданием администрации. Вадим, теперь Виктор Соколов, сидел у мутного окна, вжавшись в жесткое сиденье, и старался не встречаться взглядом с другими пассажирами. Хмурые мужики в замасленных спецовках с въевшейся в кожу усталостью, молчаливые бабы с узлами и корзинами, из которых торчали то голова курицы, то горлышко бутыли, и пронзительно кричащие, грязные дети – все они изредка бросали на него косые, изучающие взгляды. Чужак. Это читалось в их глазах без слов.
Он смотрел на мелькающие за стеклом деревья. Ели, сосны, лиственницы, березы – они стояли плотной стеной, зеленой, равнодушной, бесконечной. Тайга. Царство молчания и скрытых угроз. Шесть месяцев он был в пути. Шесть месяцев бегства после той ночи в Багрецовке. Ночи, что расколола его жизнь на «до» и «после», сломала и склеила заново – криво, чудовищно, неправильно. Привкус пепла и крови все еще ощущался на языке, стоило лишь на мгновение ослабить контроль над воспоминаниями. Он бежал. От прошлого, от тех, кто гнался по пятам, от самого себя – того нового, пугающего себя, которым он стал. Он сменил имя, документы – фальшивые, но на удивление качественные, – внешность. Отросшая борода скрывала острые скулы, короткая стрижка делала лицо проще, грубее. Дешевая рабочая одежда завершала маскировку. Виктор Соколов. Человек без прошлого. Человек, ищущий место, где можно затеряться, исчезнуть. Умереть для прежнего мира.
Кедровка. Название он увидел случайно, на клочке пожелтевшей бумаги, прибитом ржавым гвоздем к столбу в райцентре. "Требуются рабочие руки на лесопилку. Поселок Кедровка, Красноярский край". Дальше – только тайга и белые пятна на карте. Идеально.
Автобус дернулся в последний раз и, чихнув черным дымом, замер посреди того, что, видимо, и было Кедровкой. Несколько кривых, грязных колей, гордо именовавшихся улицами. Десятка три-четыре почерневших бревенчатых домов, вросших в землю по самые окна, словно пытающихся спрятаться от сурового неба и всевидящего ока тайги. Магазин с выцветшей, едва различимой вывеской «Товары Повседневного Спроса». Серое, обшарпанное здание поссовета с кривым крыльцом. И лес. Вездесущий, обступающий поселок со всех сторон, заглядывающий в окна темными стволами, дышащий холодом и вечностью.
