В маленькой комнате было темно. В городе уже давно запрещалось включать свет в квартирах после одиннадцати вечера. Лишь изредка в окна проникали отблески от фар проезжающих мимо патрульных машин. Семён Витальевич выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда крохотный самодельный фонарик, включил его и направил в угол. Там, возле стеллажа с книгами, он подсветил старый брезентовый рюкзак. Много лет назад он купил его на распродаже в третье воскресенье зимы во времена последних городских ярмарок.
Он подхватил потрёпанную лямку рюкзака, осторожно подтянул её на плечо, но жестяные баллончики всё равно забренчали, ударяясь друг о друга. Семён Витальевич притих, замер. Тишина. Он подождал ещё некоторое время, вслушиваясь в полумрак квартиры, и только потом медленно выдохнул. Запах старой бумаги поднимался с книжных полок и кружил возле него. Он улыбнулся и закрыл глаза. Там, за порогом, за дверью его дома уже давно ничем не пахло. Ничем, кроме клея и пластмассовой крошки, которой утрамбованы все дороги и узкие тротуары города.
Аккуратно приоткрыв дверь, Семён Витальевич шагнул из комнаты в коридор и неспеша направился к входной двери, подсвечивая впереди фонариком. Возле тумбы с обувью он опустил рюкзак на пол и достал угловатые ботинки, ловко влез в них, защёлкнув пластмассовые застёжки. Затем он оглянулся и снова замер. Тишина. Ключи висели на крючке возле зеркала. Он потянулся за ними, как вдруг сзади раздался голос жены:
– Ты куда собрался? – В дверях спальни показалось её сонное лицо. – Не свети на меня. Убери. – Жанна Геннадьевна зажмурилась. – Убери фонарь, говорю. Куда опять пошёл?
Он опустил фонарик, пожал плечами и почти шёпотом ответил:
– Туда.
– Куда туда? – Она направилась к нему, царапая пластиковый линолеум подошвами тапок. – Полночь уже.
– Надо.
– А что в сумке?
– В какой сумке?
– Да вот же лежит. – Жанна Геннадьевна потянулась к лямке. – Что там?
– Не трогай, – Семён Витальевич отодвинул от неё рюкзак, в котором забренчали баллончики.
– Краска? Там твоя краска? – воскликнула она. – Ты опять за своё? Мы же договаривались! Ты же мне обещал!
– Прости.
– Господи, тебя же поймают!
– Вряд ли.
– Ты ведь обещал, слышишь? Ты мне обещал!
– Не могу иначе.
– Упёртый чурбан! Старый, выживший из ума дурак! Ну, зачем тебе это? Никому же это не надо!
– Мне надо. – Он потянулся ладонью к её лицу и нежно коснулся её щеки.
– Тебя же арестуют, если поймают. Слышишь? Поймают и вышлют. – Она встала рядом с входной дверью. – Никуда ты не пойдешь. Я тебя не пущу.
– Не волнуйся, не переживай, всё будет хорошо. – Он провел рукой по её седым локонам. – Поздно уже. Лучше иди спать.
