Глава 1. «Где же тогда косолапые?»
Случилось сие любопытное безобразие в год красного петуха и черной жабы. В то тревожное времечко зачастили на окраинах нашего прекрасного Черного болота лесочки вспыхивать, покрывая округу дымным смогом на десятки миль.
А то и зараза грудная на жителей волшебного царства Брусникинова давай нападать и прихватывать. То, знаете ли, задымит-задымит, а то и закашляет-закашляет родимая сторонка.
Простые ведьмы с колдунами жалобы окаянные сразу кидаются царю Протопупу Первому насылать. А жалобы те черными кляксами «блямб-блябм» о стекла дворцовых окон шмякают, прямо в столице, в Царёвом Городище. Эти волшебные жалобы сразу стенать принимались противными такими гнусавыми голосами – мол, так и сяк – дышать нечем и вдыхать нечем. Кляксы причитали в один голос, а его величество хмурился. Жалобы эти, пока сами не испарятся, никаким макаром от окошек их не отскоблить было.
Сдвинул Царь-батюшка тусклую и затертую, но при этом, конечно же, золотую корону на бок и давай затылок седенький чесать. Ну, что тут поделать? Ну, кто ж туточки виноват? Куды бежать-то?
Думу думал крепко. Все утро мыслил-кумекал, аж голова к шуту заболела. И у шута Горохового от этого голова заболела. Он ажно на бюллетень на конюшню уполз, там на сено завалился и давай кумполом глупым хворать. Ему сердобольные людишки квасу смородинового принесли, да и хватит с него. Не велика персона – шут, он хоть и царский, но все-таки в табели о рангах числился сразу за чистильщиком отхожих мест. Ну, а в целом жалко, конечно, человека, если вообще кому-нибудь жалко шутов. Фамилия у него красивая – Гороховый, а больше в нем красоты отродясь не было.
А вот Царь-батюшка напротив, раньше считал себя очень красивым, но лет сорок тому назад, а теперь оплешивел, постарел, прошёл стадию усушки и утруски. Теперь он считал себя просто очень симпатичным. Себе-то врать не будешь!
Он бегал вокруг своего трона – махал кулаками неизвестно кому, что-то даже ругательное выкрикнул, а потом уселся на трон и успокоился. Он ведь еще бойкий был, не смотря на убеленные свои годы. Нет-нет, да и ущипнет повариху – дежурную по борщам за округлости приятственные на том месте, где честной народ сиднем сидит, а то и другую какую кастеляншу румяную – ответственную по простыням и рушникам с рубахами всякими.
Бабёнки те взвизгнут, стало быть, для приличия, но на этом шалости Протопупины заканчивались. Угас пыл тот самый – теперича только бородёнка седая торчком оттопыривалась под выцветшими глазенками.
– А ну, где мой главный советник-министр Завид, так-перетак? – крикнул Протопуп Первый. – В державе значится непорядок, а он прохлаждается!
