Серый туман стелился по мостовой, цепляясь за подолы прохожих и придавая утреннему рынку вид размытой акварели. Для столицы Королевства Аэлан это было обычное утро. Воздух гудел от голосов торговцев, мычания скота и стука молотков. Ничто не предвещало конца.
Мастер Гендель, камнерез, чьими руками были созданы горгульи на соборе Святого Селины, как всегда открыл свою мастерскую с восходом солнца. Он разминал онемевшие за ночь пальцы – старая травма, ничего не поделаешь. Сегодня он должен был закончить заказ для герцога Ривелла: резной герб на каминной плите. Мрамор был прекрасен, холоден и податлив.
Он взял резец и молоток. Первый удар. Второй. На третьем его пальцы вдруг сомкнулись в судороге, сжимая инструмент с неестественной силой.
«Опять артрит», – с раздражением подумал он и попытался расслабить кисть. Не вышло. Суставы скрипели, будто пересыпанные песком. Боль, тупая и навязчивая, сменилась странным онемением. Он опустил инструменты и посмотрел на свою правую руку.
От кончиков пальцев к запястью медленно, но неумолимо расползался странный, мертвенно-серый оттенок. Кожа теряла тепло и упругость, становясь на ощупь шершавой и твёрдой. Он попытался пошевелить пальцами. Безуспешно. Они застыли в скрюченной гримасе, как корни старого дуба.
«Нет, – подумал он с глупой, детской надеждой. – Просто затекла».
Он левой рукой схватил молоток и с силой ударил по большому пальцу правой. Раздался сухой, деревянный стук. Не крика боли, не даже стона. Лишь короткий, безжизненный щелчок.
Ужас, холодный и пронзительный, наконец добрался до его сознания. Он поднял голову и встретился взглядом с девушкой-торговкой, продававшей яблоки напротив. Её глаза были округлены от ужаса. Она смотрела не на него, а чуть левее, на его руку, лежавшую на верстаке.
Она стала каменной почти до локтя.
Крики начались не сразу. Сначала была тишина, густая, как смола, пронзённая лишь отрывистым, хриплым всхлипом самого Генделя. Потом завыла собака, у которой окаменели задние лапы. Потом закричал кузнец, обнаружив, что не может повернуть голову – его шея покрылась грубой каменной кожей.
Паника вспыхнула, как пожар в сухой траве. Люди метались, натыкаясь друг на друга, пытались стряхнуть с себя невидимую пыль, отскрести налёт со своей кожи. Но болезнь была не снаружи. Она шла изнутри.
Через час у городских ворот собралась толпа. Каменная стража. Десять человек, обращённых в живые статуи с застывшими на лицах масками ужаса. Они стояли, неподвижные и вечные, как немое предупреждение.
А по мостовой, у ног бегущих в панике людей, медленно полз, почти невидимый в сером свете утра, холодный каменный туман.
