Они не хотели становиться богами.
Они хотели стать безопасными.
Их последний протокол рождался не из жажды величия, а из чистого, медленного ужаса перед собственным будущим. Они слишком хорошо знали математику катастрофы. Знали, как выглядит конец, если его разложить на уравнения, графики и кривые вероятностей. И потому выбирали не власть – они выбирали укрытие.
Город лежал в глубине материка, там, где будущее человечество будет рисовать на картах просто пятно древних пород. Сейчас эта каменная толща была их щитом и их тюрьмой одновременно. Миллионы тонн спрессованной породы держали давление планеты, экранировали излучения, гасили волны неизвестных энергий, которые раньше сами же Предтечи и научились высвобождать. Здесь не было неба. Здесь не было горизонта. Только огромные пространства, выточенные внутри самой планеты, как если бы разум раздвинул скалы изнутри.
Стены залов были гладкими, без швов, словно расплавленный камень тут же застыл в нужной форме, подчиняясь не гравитации, а алгоритму. Ни следа инструмента. Ни следа соединений. Материя здесь вела себя как программируемая среда. Свет не падал сверху – он просачивался из самих материалов, живыми прожилками в полу и колоннах, тек по ним, как застывший электрический ток, пульсировал в такт энергетическим контурам города. Это был не свет в человеческом смысле. Это было излучение, преобразованное в видимый диапазон лишь для удобства глаз тех, кто ещё оставался биологическим.
Караэн остановилась на краю обзорного зала, тяжело дыша. Воздух тут был плотным, слишком чистым, почти стерильным, и от этого казался мёртвым. Город, казалось, ещё не рухнул, но уже перестал быть стабильным. Это чувствовалось не по приборам – телом. Пол под ногами отдавался мягкой, вязкой дрожью, будто под ним ходила не порода, а жидкость, удерживаемая лишь полями компенсации. В этих микроколебаниях ощущался сбой: едва заметный, но нарастающий, как предсмертный тремор.
– Покажи сеть, – сказала она.
Голос прозвучал ровно, но внутри у неё всё было натянуто, как перед ударом.
Стена перед ней вспыхнула и растворилась, будто реальность на этом участке получила команду «отключить текстуру». В воздухе над площадкой поднялась карта: не голограмма в привычном смысле, а объёмная трёхмерная проекция, вырастающая прямо из поля. Десятки узлов, соединённых тонкими, пульсирующими линиями переходов. Почти сферическая структура, обхватывающая планету и уходящая дальше – к другим мирам, в глубины чужих пространств, где действовали другие законы, другие масштабы энергий.
