Когда в анкете про тебя пишут: «со своим мнением, которое не всегда совпадает с позицией взрослых», читай так: «упрямый и непослушный, мало не покажется». Возврат в учреждение лишь подтверждает диагноз – не поддается воспитанию. Конечно, найдутся те, кто пустит слезу: «бедняга, столько предательств за такую короткую жизнь». Но эти любители поесть стекло так и остаются кандидатами в усыновители, до дела у них никогда не доходит.
Когда в анкете про тебя пишут: «нуждается в сильном и мудром папе», читай: «по нему плачет ремень». Только не на того напали. Дрессуре ты не поддаёшься, достаточно взрослый, чтоб самому решать, как жить. В пятнадцать уже никто не нужен, тем более отец. Хочется, чтобы все наконец от тебя отстали.
Серб дождался мирного сопения ребят в боксе, и засунул руку под кровать. Пошарил за ящиками со всяким барахлом и выудил кроссовки. Он спрятал их после вечерней прогулки, вместо того, чтобы сдать Вике на дезинфекцию. Сегодня после отбоя без обуви никак. Настало время для вылазки за Стену.
Июньская ночь приглушила краски, но дорогу Серб различал нормально. Просека ещё не успела зарасти молодым березняком с осинами, но продираться сквозь ветки всё равно приходилось: путь местами переграждали поваленные старые стволы. Теперь расчищать было незачем. Поезда больше не ходили.
Когда-то железная дорога соединяла их посёлок с другими. Отправлялись товарняки, гружёные топливными брикетами и стеклянными бутылками. После Вторжения торфоразработки закрыли. Находиться вне Стены было опасно. Любой включённый прибор становился маяком. Поэтому работы прекратились. Тракторы, брошенные прямо на торфяных полях, медленно погружались в зыбкую почву.
Серб шёл вдоль ржавых рельс, по которым уже вряд ли застучат колёса тепловоза. Хотя от шпал и насыпи, прогретых за день, всё ещё тянуло дизелем. Запах далекого детства. Детства, которое так резко закончилось семь лет назад.
Очень быстро сосновый лес поредел, и потянулись ивовые заросли. Песчаная гряда перешла в торфяные канавы. Откуда-то издалека раздался трубный звук. Тревожный. Будто коровы заблудились на болоте. Или лось потерял свою самку. Встречаться с рогатым лесным великаном совсем не хотелось. Серб стал поглядывать по сторонам в поисках высокого дерева, куда можно было бы залезть, но вокруг росли лишь низкие кусты. Звук не приближался. Монотонно гукал где-то за отработанными полями, залитыми водой. А где-то ещё дальше ему вторил второй такой же. Или эхо?
Серб успокаивал себя тем, что это болотные газы, а не опасное животное, и жалел, что пошёл один. Только некого было звать, не-ко-го. Мелкота, нытики и слабаки. Расскажешь, так ещё и растрепят всем. Если бы взрослые узнали, проверили бы все двери, вспомнили бы и про ту, за котельной, в лопухах и крапиве. Серб подобрал код к механическому замку, когда играли в прятки. Просто крутил колёсики от нечего делать, даже не смотрел. И вдруг ржавая дужка щёлкнула и отвалилась. Как тут было не выглянуть за Стену? Оказалось, что за ней видна насыпь железной дороги, той самой, что проходила недалеко от дома, в котором Серб жил с мамой до Вторжения. Серб постоял на пороге, прислушиваясь к звукам леса, затем закрыл дверь и повесил замок обратно. Комбинацию из четырёх цифр запомнил, чтобы воспользоваться чуть позже. К вылазке требовалась подготовка.
