Глава 1. Когда на Никольской плачет единорог
Осень в Москве была прохладной. Это то самое время, когда тротуары по утрам заливаются нежным тёплым светом, а вечером голубоватые тени прячутся в углах тёмных улочек.
Группа детей из подмосковной творческой школы приехала в столицу на экскурсию и мастер-класс по живописи. На улице Никольской они кружочком столпились вокруг своего педагога Инны Львовны – крупной женщины, постоянно поправляющей рукой торчащие пряди из-под розового берета и нервно читающей Пушкина: «Настала осень золотая. Природа трепетна, бледна, как жертва, пышно убрана».
Когда-то в молодости Инна Львовна мечтала о карьере художника, но мечты растворились после ухода в декретный отпуск. Она смирилась с ролью преподавателя изобразительного искусства в детской художественной школе и больше себя не представляла Фридой Кало. Лишь иногда делала букли а-ля Фрида, брала кисточки с красками и что-то изображала на холсте, чтобы не потерять навык.
Поджав губы, руководитель класса терпеливо ждала, когда учащиеся закончат галдеть и разложат акварельные тюбики, кисти, поставят мольберты. Затем, с восторгом от своей начитанности, она начала утомительный рассказ про знаменитые окрестности. Кто-то уже пробовал сделать набросок. Кто-то стоял, открыв рот, слушал певучее повествование о Печатном дворе.
Злата аккуратно достала из рюкзака принадлежности и вздрогнула от возгласа Инны Львовны:
– Ярослав, ты опять испортил всю композицию!! – её грозный взор был устремлён на невысокого худощавого юношу семнадцати лет с ярко-рыжей шапкой волос.
За минуту до этого он с удовольствием делал на гладкой бумаге первые резкие наброски акварелью. Вся красная от возмущения, учительница продолжала визжать:
– Я уже несколько раз исправляла твой эскиз, всё равно малюешь, как ребёнок! Я сказала ждать моей команды! Зачем тебе пленэр? Тебе достаточно раскрашивать заборы!
Самый старший из учащихся Аркадий кинул в него для убедительности скомканной жвачкой и тихо засмеялся. Его загорелое лицо с длинным носом и круглыми карими глазками в очках напоминало сову.
Ярослав нахмурился. Пухлые губы обиженно надулись, а голубые глаза метнули недовольный взгляд на преподавательницу. Однокурснику он показал кулак и, бросив влажную кисть в рюкзак, пробурчал:
– Неизвестно, кто из нас ещё, что должен красить.
Но его уже никто не слышал. Творческий подъём вновь вернулся к Инне Львовне, которая с утроенной силой решила вместить в головы детей всю информацию большой советской энциклопедии. Младшая сестра Ярослава Злата с сожалением произнесла: