Бесспорно, самым выдающимся изобретением человечества за последние лет сто, да что там – за всю историю, стал псионный поток.
Одного не возьму в толк: как он устроен.
Псионный поток преобразил всю нашу жизнь больше, чем в свое время промышленная революция, чем изобретение Гуттенбергом печатного станка. Преобразил бесповоротно и явно – в лучшую сторону.
Хоть меня еще не было, но бабушка рассказывала, что время было дурное. В смысле – до псионного потока. В городах чадили машины, чудили люди. Писатели того времени замечали, что нет уж в воздухе былой звонкости, не вдыхается полной грудью. Не поют соловьи в рощах, да и рощ-то почти не осталось. Небо побелело. Даже в самую ясную погоду, в жаркий летний денек над головой висел блеклый линялый холст, а во рту – непроходящая горечь – с каждым вдохом. Самой частой болезнью стал рак легких.
Не говорю уж о еде. Эти страшилки до сих пор нам рассказывают в школах. Пищу они добывали из живых существ. В смысле – на полном серьезе убивали животное и ели его. Эту дикость сейчас даже вообразишь – уже дурственно делается. Как-то я увидел картинку в старом учебнике: там прямо в рот себе человек засовывал мертвое чье-то тело без кожи (они предварительно, видимо, сдирали ее) и оно – такого едко алого цвета с белыми прожилинами, и с него на стол капает кровь. В общем, полное инферно.
Но вот изобрели псионный поток.
И планета расцвела. Дорог больше нет. Вся Земля теперь состоит из тенистых рощ, импрессионистских садов и тропинок, усыпанных лимонными пятнами света. Городов тоже нет. И деревень нет. Небо всегда синее, что аж в глазах рябит. Зима минимизирована. Круглый год солнечно и зелено. Кроме осени. Осенью в умытом дождями воздухе кружатся желтые и бордовые листья. Они ложатся на поля причудливыми узорами, которые образуют то равнобедренные треугольники, то концентрические круги. А однажды Пуговка, моя подружка, даже распознала Русалочку из древнего мультика. Синий хвост был выложен еще не увядшими фиалками.
А какие закаты! Ах! Каждое утро мы с Пуговкой начинаем с завтрака на берегу океана, на мысе Горн. Там брызги волн, бьющихся о скалы, искрятся в лучах заходящего солнца и придают сэндвичам свежий солоноватый привкус. Завтрак на закате заряжает бодростью на весь день!
Из моря вздымаются пики
Изломаны временем, ветром.
В закатном огне многолики
Свеченьем косых геометрий.
И мы, две цветные улитки,
Пригрелись в своих чашках Петри.
Вот такие стихи выливаются из меня на лоне природы. И не спрашивайте, что к чему. Это само. Нет, я не из бахвальства себя цитирую, а чтобы показать, как привольно творится и живется нам.
