Кому показать? Я как будто разговариваю с человеком из прошлого. Пытаюсь его ободрить, рассказать, что его многовековые страдания и искания, борьба за свободу, справедливость – все не зря. Добро-таки победило. Рассказать, что это не иллюзия, не утопия, чтоб он не сомневался, чтоб шел вперед, как только может, быстро.
Наша жизнь прекрасна. Работать не надо. Воевать не надо. Ничего не надо. Только предоставляешь точку доступа для псионного потока, и все.
Что тут сказать? Даже иногда не о чем стихи писать – нет драматизма. Собственно, никто, кроме меня, по-моему, и не пишет. Это я так: отдаю дань прошлому – так же раньше изучали мастерство каллиграфии, когда вручную уже никто не писал – для удовольствия.
Единственное, что изредка омрачает мое безоблачное существование, – это клаустрофобия. Припадки у меня случаются не часто, не чаще раза за ночь. Я просыпаюсь от ощущения, что все внутри пересохло, как будто глотаю камни, большие, валуны. Как будто меня ими засыпало. Начинаю судорожно барахтаться. Кажется, некуда бежать, нечем дышать, хочется вырваться. Мне все тесно в моей утлой квартирке, стены давят. Я подхватываю псионный поток, через секунду оказываюсь где-нибудь в центре Атлантического океана и кидаюсь с головой в холодные воды. Вокруг – ночь, звезды, разгул белых гребней, ни берегов, ни дна под тобой. Вода холодная, аж ноги сводит. Купаюсь до умопомрачения, бью по волнам, но они как ватные – не освежают. Как будто избиваю воздух.
Припадок проходит сам через пару часов. К утру от него остается лишь слабое воспоминание. В целом мне это никак не мешает жить, но Пуговка все-таки посоветовала походить к ее знакомому психологу. Ей неприятно, что каждую ночь я выпрыгиваю из-под ее теплого бочка.
Про псионный поток я знаю только то, что он появился вскоре после интернета. В каком-то смысле он – аналог интернета в материальном мире.
Говорят, некоторые, у кого особо чувствительные глаза, иногда замечают орбиту, Землю, космос. Ведь поток на долю секунды выносит вас в стратосферу. Не всегда. Только при перемещении на очень дальние расстояния. Он всегда вычисляет оптимальный путь. Я, сколько не приглядывался, никогда не замечал. Но это если не дано, то не дано.
Да, удивительно. Человеку лет триста назад если бы сказали, что мы так будем жить, он бы не поверил.
Мне нравится иногда представлять эту сцену.
Он, такой изможденный, кашляющий, лысый, да, обязательно лысый от всяких там облучений, стоит в своем угрюмом городишке, закованный в кандалы. У них там, как всегда, какой-нибудь суд неправедный идет. И тут спускаюсь я, на сияющем псионном потоке, весь в белом и с красной развевающейся мантией.