Ветер в этих землях был сухим и безжизненным, словно сам воздух утратил способность дышать. Он поднимал пепельные вихри над разрушенными святилищами, нес на себе запах гнили, старых книг и мёртвого камня. Когда-то здесь стояли храмы – белокаменные, устремлённые к небесам, где люди возжигали свечи богам и молились о милости. Теперь остались лишь выцветшие колонны и треснувшие купола, под которыми воцарилась тишина.
Боги исчезли тысячу лет назад. Не умерли – исчезли, будто стерты из самой ткани мира. Магия, некогда повседневная и великая, угасла вместе с ними. Солнце стало бледным, реки – мутными, а звёзды, по словам старцев, больше не шепчут судьбу. Люди научились жить без чудес, но каждый жил с ощущением, что вместе с богами умерла часть души.
Мир этот назывался Аэлар. Империя, пережившая Войну Последнего Света, теперь держалась не на вере, а на страхе. Инквизиция, созданная из тех, кто некогда поклонялся богам, превратилась в их палачей. Они следили, чтобы никто не произносил имён древних, чтобы не было песен, молитв и даже памяти. Вера стала ересью, и за одно упоминание о богах можно было лишиться языка или головы.
Среди тьмы забвения жила маленькая монастырская обитель – Хранилище Пепельных Слов. Её стены были сложены из серого камня, а окна – узкие, как бойницы. Здесь хранились книги, которых не коснулось пламя инквизиции, – трактаты о древних империях, философские хроники и старые свитки, покрытые пылью веков.
Арден, молодой архивариус, служил здесь уже третий год. Он не был монахом в полном смысле слова – скорее учеником хранителей, тех, кто оберегал остатки знания. Ему было двадцать два, и лицо его всегда было усталым: от ночей без сна, от строк, написанных выцветшими чернилами, от постоянного страха, что однажды кто-то заглянет в его заметки и не оставит от него даже имени.
Он не искал чудес – он искал истину. В детстве его мать умерла от лихорадки, когда молилась небу, прося милости. Он тогда понял, что молиться некому, но не мог смириться с тем, что некогда мир был полон сил, а теперь – пустота. С тех пор он копался в древних текстах, ища следы богов, их законов, их падения.
В этот вечер в библиотеке царила почти мёртвая тишина. Лишь свеча потрескивала на краю стола, освещая груду старых манускриптов. За окнами шёл пепельный дождь – мелкая серая пыль оседала на стекло, как будто сам воздух гниёт.
Арден перебирал свитки, ищя указания на ранние религиозные союзы, когда заметил странный документ. Он был вложен между страницами хроники “О Семерых Сводах”, но написан другим почерком – грубым, нервным, будто рукой умирающего. Бумага была пожелтевшей, но свежей на ощупь, как будто её кто-то недавно переложил.
