Фараон Иванович не любил туристов. Он стоял на бастионе Петропавловской крепости и любовался ржавым сентябрьским рассветом. Но уже чувствовал, как набитые ими автобусы неотвратимо ползут в его сторону сквозь утренний влажный туман и питерские пробки. Петропавловская крепость знаменита не только своими узниками, но и своими работниками. О Фараоне Ивановиче знали все. Он был своего рода местной знаменитостью. Всем было интересно, каково живется на Руси фараону. Он нехотя отвечал, что папа был известным в Союзе египтологом. Но черные курчавые волосы и острый нос на смуглом лице говорили за себя. Его мама, занятая на строительстве первой советской АЭС под Каиром, времени зря не теряла и к моменту окончания стройки родила двойню. Сестра Клео уехала из Союза за месяц до развала, не желая быть погребенной под его обломками. Теперь она жила в Польше и изредка отправляла ему ящик больших, крепких яблок из собственного сада.
Должность у Фараона Ивановича была ответственная – канонир. Он настоял, чтобы именно так, на старинный манер, записали в трудовой книжке, отказавшись от пошлого в мирное время «артиллериста».
Вот уже тридцать лет главной его обязанностью было хорошенько почистить, густо смазать, зарядить и шумно выстрелить из 152-миллиметровой гаубицы. Раз в день пушка оживала. Звук ее выстрела, долгий и глухой, как кашель старого курильщика, стал для всего города символом. Ровно в полдень, в любую погоду, она салютовала хмурому Петербургу грохотом и въедливым запахом пороха.
