Космический челнок «Горизонт» вошёл в атмосферу Эриды‑4. На обзорных экранах – серо‑оранжевая пелена.
Космический челнок «Горизонт» вошёл в атмосферу Эриды‑4. В кабине – приглушённый свет аварийных ламп, треск статических помех и тяжёлое дыхание экипажа.
– Посадка в квадрате D‑12, – скомандовал Торн, не отрывая взгляда от приборов. – Шлюзы на полную изоляцию. Маски – не снимать. Фильтры – строго по графику: 48 часов максимум. После – немедленный отход.
Кай, сидевший у панели диагностики, хмыкнул:
– Капитан, если фильтры сдохнут, мы превратимся в кислотные скелеты за 20 минут. Кстати, помните доклад о Кассиопее‑7? Там тоже фиксировали мутации из‑за токсичной атмосферы. Но начальство сочло данные «недостаточно достоверными».
– И теперь мы здесь, чтобы подтвердить или опровергнуть, – сухо ответил Торн. – Элара, статус скафандров?
Элара, проверявшая герметичность стыков, подняла взгляд:
– Всё в норме. Но… – она помедлила, – датчики фиксируют повышенный уровень серы в атмосфере. Даже сквозь броню.
Мия, молчавшая до этого, прижалась к иллюминатору. За стеклом – серо‑оранжевая пелена, сквозь которую проступали очертания руин.
– Это не просто заброшенная планета, – прошептала она. – Это… лаборатория.
Внутренний монолог Мии
«Отец говорил: „Любая аномалия – ключ к новому“. Но что, если этот ключ открывает дверь в ад?»
Челнок дрогнул, коснувшись поверхности. Торн выключил двигатели:
– Выходим по двое. Оружие – наготове. И помните: здесь нет друзей.
– Посадка в квадрате D‑12, – скомандовал Торн. – Шлюзы на полную изоляцию. Маски – не снимать. Фильтры – строго по графику: 48 часов максимум. После – немедленный отход.
Кай ворчал, проверяя системы:
– Капитан, если фильтры сдохнут, мы превратимся в кислотные скелеты за 20 минут. Кстати, помните доклад о Кассиопее‑7? Там тоже фиксировали мутации из‑за токсичной атмосферы. Но начальство сочло данные «недостаточно достоверными».
– И теперь мы здесь, чтобы подтвердить или опровергнуть, – сухо ответил Торн.
