Пробуждение – заряд тока проходит по позвоночнику, руки и ноги дергаются, бьют по телу, только голова, зажатая холодными металлическими тисками, остается на месте. Вкус крови – он сжал челюсть слишком сильно.
– Как вас зовут? – голос в темноте, женский, грудной. Знакомый.
Имя. Он забыл свое имя.
– Как вас зовут? – повторяет женщина.
Воспоминания вдруг наполняют голову – яркими вспышками перед глазами, голосами в ушах. Раз. И он снова в темноте.
– Меня зовут Александр, – говорит он, – как великого Македонского.
– Год рождения?
– Я родился в… 2025 году, – он вспоминает квартиру, в которой вырос, вид из окна, путь в школу, глаза родителей, вкус чая, – на окраине Москвы. В обычной семье. Почти обычной.
Если бы он не был таким деятельным, таким эффективным, если бы не следовал за мечтой, то жил бы, как все. А не создал империю. У Александра Великого тоже были богатые родители.
– Обрел величие я сам, – добавляет он.
Из мыслей выбивает яркий свет в глаза – проверка реакции зрачков.
– Верно, все отлично, – невидимая женщина будто улыбается, а Александр вспоминает, что никакой женщины нет. Что это голос программы, что он лежит в камере для гибернации.
Снова тьма. Александр словно осязает ее.
– Включи свет, – требует он, – и отпусти меня, наконец.
Он пытается вытянуть голову из клещей. Не понимает, почему они его еще держат. Бьет руками по темноте. Они попадают по стеклу. Стекло, разумеется, не разбивается, но рукам больно от силы удара.
– По инструкции я не могу вас выпустить до прибытия спасателя. Мы терпим крушение в открытом космосе. Камера – самое безопасное место.
Его корабль терпит крушение.
Александр вдыхает через нос. Голова кружится, пахнет озоном. Он не из тех, кто умеет ждать. Ему нужно действовать и побеждать. Быть плененным даже ради собственного спасения – пытка.
– Снаружи есть кислород?
– Еще есть, – она говорит отрывисто.
– Выпусти. Конкуренты подослали убийц, а ты делаешь из меня удобную мишень.
Он еще раз ударяет по стеклу, хоть руки болят.
– На вас не напали, – отвечает программа, – все хорошо. Некоторые части корабля износились. Случился пожар. Огонь локализован, но корабль разрушится в течение часа.
– Износились?! Это невозможно, срок годности корабля лет триста.
– Все верно, – голос женщины остается дружелюбным, даже когда она разбивает ему сердце, – прошло больше трехсот лет.
Александр замирает. За триста лет они ни разу его не разбудили. Конечно, он хотел увидеть будущее. Но не думал, что совет протянет без него хоть пару лет. Это был жест. Он хотел показать, что без него они не справятся. Он знал, что они не справятся.
