Дождь стучал по куполу Академии Технологий, как миллионы метрономов, отсчитывающих последние мгновения старого мира. Капли, преломляясь в фильтрах атмосферных решёток, рисовали на стёклах призрачные узоры – неожиданные всплески красоты в городе, где воспоминания стали товаром.
Михаил Беспамятный замер перед архивом №7, чувствуя, как нейроимплант – холодный осколок меди, вживлённый четыре года назад за правое ухо – пульсирует в такт сигналам тревоги. По закону имплант, синхронизированный с сервером «Газа», обязан иметь каждый совершеннолетний гражданин. Предупреждение горело в зоне восприятия алым:
<<Доступ запрещён. Уровень Clearance: Delta required>>
Но дверь… Дверь была приоткрыта ровно на ширину ладони.
– Эй, техноманьяк! Ты вообще меня слышишь?
Рыжие волосы мелькнули в периферийном зрении. Лера Корсакова – единственный человек в Академии, называвший его по имени, а не по фамилии – щёлкнула пальцами перед его лицом. Они вместе воспитывались в специальном учреждении для сирот – «Очистнике». Так, иронично прозвали училище для детей из неблагонадёжных семей. В заведении прививали «правильные» манеры, однако, так и не сумели убить любопытство.
– Судя по холоду, там пусто, – прошептала она, прижимая указательный палец к металлической двери. Её нелегальный нейросканер, вставленный в висок и замаскированный под меддатчик, загорелся тревожным жёлтым. – Но архив вибрирует. Кто-то сейчас выжигает данные.
Михаил глубоко вдохнул. Воздух пах озоном и металлом. Вероятно, это запах страха.
– Нам нужно войти, – в его карих глазах, воспалённых после бессонной ночи и чтения разрешённых голографических книг, вспыхнул огонёк интереса. Он ослабил узел галстука с эмблемой Академии и засучил рукава пиджака.
Лера закатила глаза. Друг методично исследовал дыры в памяти. Искал воспоминания о минувшем. Что-то из детства гложило его, но он не мог объяснить что. Он носит с собой чип с детским голосом. Миша даже не помнил, откуда взялся этот загадочный чип, будто кулон всегда висел на цепочке у самого сердца. Временами из вещицы доносилось далёкое эхо. Девочка Лиза звала Беспамятного по имени.
– Опять твоя мания героизма? Ладно… – хмыкнула Корсакова. – Но если нас поймают, я тебя лично придушу.
Дверь скрипнула, словно нехотя пропуская их на запретную территорию. Они с детства любили всё запретное. Особенно игры. Например, прятались в «мёртвых зонах» вентиляционных шахт, где импланты теряли связь. Перестукивались мозговыми импульсами под носом у преподавателей. Самая рискованная забава – «исповедь машин», когда с помощью незаконного нейросканера подключались к отслужившим андроидам и считывали цифровые воспоминания. Недавно дряхленький робоуборщик поведал, что «Газ» стёр всех в седьмом секторе. А ведь сюда стекались мысли со всех нейроимплантов. Звучало любопытно. Михаил и Лера решили выяснить, что же вычистили дурманом.
