Ночной лес жил своей жизнью, полной таинственной тишины и едва уловимых звуков. В вышине, в кружевном переплетении ветвей, перекликались филины. Их протяжные, печальные крики, пронзающие ночную тишину, всегда вызывали во мне необъяснимую тревогу. Казалось, что они – предвестники беды, вестники смерти или чего-то более жуткого, таящегося во тьме. Под ногами, в мягком ковре опавшей листвы, шуршали мыши, неустанно готовясь к суровой горной зиме, запасая каждый найденный орех и семечко. Время от времени поскрипывали стволы исполинских дубов, вековых великанов, чьи могучие ветви накрывали узкую тропу сплошным непроницаемым покровом, не пропускавшим даже слабый лунный свет. Мне то и дело приходилось пригибаться, инстинктивно защищая голову от цепких сухих веток, не желая оставить клок волос на какой-нибудь колючей заусенице. Казалось, что здесь, в этой глуши, не ступала нога человека последние триста лет. Лес сохранял свою первозданную дикость, неприкосновенную и пугающую.
Я шла, краем глаза поглядывая по сторонам, напряженно вглядываясь в плотную завесу ночи, пытаясь разглядеть сквозь листву хотя бы проблеск полной луны, которая, по моим расчетам, должна была взойти на небосклон еще пятнадцать минут назад.
Сегодня, в эту таинственную ночь, я собиралась совершить подвиг, возможно, самый значительный подвиг, на который только способна смертная женщина. И порукой тому была моя непоколебимая решимость и несгибаемая сила духа, закаленные горем и необходимостью выживать. Этим подвигом было переселение в заимку, старую заброшенную усадьбу семьи моего покойного мужа, в которой никто не жил уже очень давно, возможно, целое поколение.
Земля словно летела у меня под ногами. Я чувствовала себя лёгкой, почти невесомой, словно бежала во сне. Казалось, я едва касаюсь земли ногами, не замечая собственных шагов. Шаг за шагом, только вперёд – это было единственное, о чём я могла думать, единственное, что имело значение. Ноги несли меня вперёд с бешеной скоростью, но даже этого казалось недостаточно. «Вернись», – шептал мне внутренний голос, настойчиво проносясь в голове, – «ты не хочешь туда идти, не хочешь оставаться в этом проклятом месте». Но я должна была там оказаться. У меня просто не было выбора. Такова любовь – иррациональная, всепоглощающая, неумолимая. Она притягивала меня, словно невидимая сила, связывала неразрывными узами с прошлым, и я не могла противиться этому влечению, не могла перестать мчаться навстречу надвигающемуся ужасу. Я знала, что ждёт меня в этой заброшенной заимке, чувствовала леденящее прикосновение страха, но, несмотря ни на что, не могла перестать надеяться на лучшее, хотя бы на крошечный лучик света во тьме.
