Honda Gyro Canopy несла его сквозь утренний туман, густой и влажный, как вата в ушах спящего города. Это и была его настоящая медитация – не на подушке в позе лотоса, а на потёртом сиденье трёхколёсного мула. Ритмичное дыхание двухтактного мотора – его анапанасати. Вибрирующий руль, отдающий в костяшках пальцев, – мудра единства пути и путника. Ветер, бьющий в лицо, холодный и резкий, – очищение от мысленного хлама, сдувающее шелуху будничных забот и ненужных смыслов. Он не ехал – он дышал дорогой. Трещины Асфальт под колёсами были бусинами чёток, а горизонт – единственной мантрой.
«Вот оно, – пронеслось где-то на задворках сознания. – Просветление – это когда не чинишь холодильники. Когда не спасаешь чью-то колбасу от тлена. Когда просто едешь, в никуда».
Но колесо сансары, ленивое и непобедимое, сделало свой очередной оборот. В кармане застиранной куртки задребезжал и завибрировал телефон – настойчиво, словно зачесавшаяся ступня, требующая немедленного внимания. Дхьяна была беспощадно прервана. Бабка Анфиса. Адрес. Холодильник «Daewoo». Из морозилки течёт, а в овощном отделении – анатма́н, полная пустота и проросшая плесень.
Безымянный вздохнул. Глубоко. Развернул своего стального мула на пустынной дороге и поехал чинить сансару, ибо даже бензин и лапша быстрого приготовления – это тоже часть дхармы. Не самая возвышенная, но неизбежная.
Бабка Анфиса встретила его на пороге своей хрущёвки взглядом, полным дуккхи – страдания от вида талой воды, растекающейся по потёртому линолеуму прихожей.
