Круиз не кончается никогда…
От осенней тоски появился этот рассказ. Он о странностях предназначения. О бесконечности пути и непостижимости Колеса Сансары. И, конечно же, о вечной огненной частичке Эго, мечущейся по океану Мироздания и никогда не находящей покоя…
Мы с Алексом, бородатым добряком-философом среднего возраста, развалившись лениво в шезлонгах на смотровой палубе, глядим расслабленно вперед, на горизонт. Тот самый, который мы так долго мечтаем взломать и который всегда уходит от нас.
Я посасываю коктейль из высокого бокала на тонкой ножке – незнакомый доселе вкус экзотических фруктов ласкает язык. Незнакомый или забытый вкус? Ну, это почти одно и то же.
Помнить все невозможно. А забыть полностью – нельзя. С ужасом думаю, что будет, если однажды удастся вспомнить все. Воспоминания погребут меня под собой, как горный обвал.
Искрится вокруг океан под лучами ослепительного солнца, от которого не спасают темные очки. Свет будто пытается проникнуть в глубины наших душ и тонет там, уже ослабевший и беспомощный.
Этот мир искалечен. Он в кровоточащих ранах, и непонятно, какое у него будущее. Он наполнен болью, пылью и убийственной радиацией.
Наш круизный лайнер режет эти воды долгие месяцы. За кормой остаются полуразрушенные порты и уцелевшие люди. Сожженные города и потопленные корабли, чьи мачты торчат из воды у береговых линий.
Последний порт врезался в память особенно сильно. Мы входили в бухту мимо разрушенных взрывной волной волноломов, мимо согнутых жуткой силой портовых кранов и сметенной линии электропередач. Там была неплохая бомбежка, притом ядерным оружием. Фонило не смертельно, но довольно сильно.
Разбомбленные дома. Каким-то чудом уцелевший дворец на горе, некогда помпезный, украшенный всеми архитектурными излишествами, которые только могут быть, а сейчас почерневший, как и все вокруг. И прожариваемый жестоким солнцем.
Болезненные люди, находящие в себе силы бороться за жизнь и пытавшиеся восстановить хоть что-то. Толкучки, где властвовал натуральный обмен – мешок картошки на бриллиантовый перстень. Печальный и безысходный пейзаж катастрофы и беды.
Нас, праздных туристов, сопровождали автоматчики – без них местные начальники отказались пустить нас на берег. После войны в уцелевших городах ослабла власть и расцвел бандитизм. С ним приходилось бороться самыми жёсткими мерами.
На центральной площади, где остались почти нетронутые старинные здания с куполами и башенками, стояла виселица. Длинное бревно на подпорках, на котором висело одиннадцать человек с надписями на груди – «мародер», «бандит», «изменник», «агент Западной Демократуры». Мимо нее горожане проходили равнодушно, как мимо чего-то донельзя обыденного и скучного. Люди стремились выжить и восстановить хоть что-то. Работа, работа и работа. Я надеюсь, у них получится…
