ПосвящаетсяАрхипу, ЕгоруиКапитану…
Пролог
–Ходит легенда что только один раз
И всех что ты плаваешь
Может случиться одна очень интересная всех моряков ситуация
И со мной она случалась
—Слыхал ли ты матрос о таком редком явлении как перемещение в другие миры?
–слыхал сер, слыхал…
—Молодец матрос!
Так вот плыл то я один раз себе спокойно курил трубку и вдруг вижу море что-то беспокоится
Точно не знаю толи – это все пьянство моё акабы реально реальность это была иная
А корабли что рядом плыли взяли и пропали
Плыву я дальше думаю до суши доплыть и вдруг понимаю, что какое-то иное все
Доплываю я до суши всё-таки и решаю может лагерь разбить
Поджигаю древо и горит оно не пламенем желтым, а синим будто океан
А поджигаю иное дерево горит красным как кровь акулы
И тут на меня нападает чайка крылатая да только не просто клюв у нее был, а с острыми шипами
я её кинжалом ударил
Так вот, был у нас ужин необычайный. Сижу я на корме своего «Скитальца», ноги свесил за борт, в зубах «Морскую Пенку» раскуриваю, а перед собой на углях ту самую чайку-шипачку поджариваю. Мясо у той птицы оказалось и жестким, и нежным одновременно, а на вкус – будто гроза зацепила солёный прибой. Не скажу, что объедение, но после недели солонины – самое то.
Вокруг – тишина, да не наша, не родная. Море не шумит, а будто вздыхает, тяжёлое, словно ртутью налитое. И светит оно не от луны, а от самого себя, серебристым тусклым свечением. А на берегу, в той чёрной как смоль чащобе, горят костры. Один – синим пламенем, будто океан в лунную ночь, другой – багровым, аж смотреть страшно, как кровь из перерубленной горляны акулы.
Слышу, сзади подходит старший штурман, Егор, лицо у него серое, будто пеплом посыпано.
–Капитан, – говорит, голос у него прерывается. – Ладное судно, крепкое. Команда в порядке, слава Богу… Только… – и кивает он на небо, где вместо Большой Медведицы висит какое-то дымное колесо с огненными спицами. – Звёзды-то… звёзды чужие. Что сие означает?
Обвожу я взглядом палубу. Матросы мои, бывалые волки, кучкуются у борта, на берег смотрят, шепчутся. В глазах у них не страх даже – пустота. Будто дно забортного лота отрубило, и они в бездну глядят. Все они на меня смотрят. Ждут, что старый капитан скажет. А что я скажу? Что мы не просто с курса сбились, а из мира в мир перепрыгнули, будто блохи на спину другой собаки?
Вынул я трубку изо рта, выпустил струйку дыма в неподвижный воздух.
–Означает это, Егор, что карты, по коим мы плавали, ныне не стоят и чернил, коими они писаны, – отвечаю я. – Означает, что до суши доплыли. А что за суша – теперь выясним. Сидеть сложа руки – себе дороже.
