Сон больше не был убежищем. Он был архивом. Пыльным, бесконечным архивом, где файлы с названиями «Детство. Отец. Первый полёт» лежали рядом с кристаллическими записями «Тактический анализ сектора Дельта-7» и сырыми, неотредактированными логами «Биение сердца реактора „Азраила“».
Елисей Ветринский не спал. Его тело находилось в коконе, на поддерживающем режиме, но его сознание – то, что ещё можно было назвать сознанием – бодрствовало. Оно плавало в море данных. Здесь, в полной тишине Лакуны, связь с Азраилом была не тоннелем, а океаном. Он был его берегом и его глубиной одновременно.
Внезапно, среди ровного гула систем и мерцания звезд на дальних сенсорах, возник всплеск. Не звук. Не образ. Ощущение. Как запах грозы за секунду до первого удара. Оно пришло извне, сквозь экранированный корпус, сквозь слои металла и хитина, прямо в ту часть его мозга, где теперь жил «ключ» – отпечаток «Прародительницы».
Это был зов. Но не призыв. Скорее… отзвук. Эхо чужой, невероятно далёкой боли. На миг он увидел не внутренности корабля, а видение: гигантскую, светящуюся сеть, пронизывающую сектор галактики, и в одном из её узлов – судорожную, яркую вспышку агонии. Затем – темнота. И чувство плена. Не сна. Осознанного, мучительного плена в тисках чего-то холодного и механистичного.
Елисей вздрогнул, физически, заставив кокон мягко угудить. Видение исчезло, оставив после себя лишь леденящее чувство неотвратимости и странные координаты, вшитые в память, как заноза.
«Пилот. Обнаружен аномальный пси-всплеск. Источник: внешний. Характеристики совпадают с образцом в грузовом отсеке на 34%. Но есть отличия. Отчаяние. Ярость»,– прозвучал в его разуме голос Азраила. В нём тоже появились новые обертона – не только логика, но и… осторожность. Почти инстинкт.
– Это не она, – мысленно ответил Елисей, всё ещё чувствуя эхо той боли. – Это другой. И он… в беде. Хуже, чем спать. Его держат.
«Координаты зафиксированы. Удалённость: 17 прыжков на максимальной мощности. Анализ космического фона указывает на присутствие в регионе технологической цивилизации. Не Альянс, не Кел’Таар. Вероятность конфликта: высокая».
Елисей открыл глаза, глядя в тёмный потолок кабины, усеянный мягко светящимися контрольными огнями. Карта галактики мысленно развернулась перед ним. Там, в нейтральном, ничейном пространстве, горела новая точка. Первая точка на карте, которую дала «Прародительница».
Он знал, что должен лететь. Это была его миссия, его искупление, смысл всего этого побега. Но он также чувствовал взгляды, устремлённые на него – не через камеры, а через общую, хрупкую нейросеть флота. Торч, жаждущий действия. Вольская, выискивающая трещины в его психике. Молчаливый Козлов, подсчитывающий шансы. Его маленькое стадо изгоев, которое он обязался вести, но всё меньше понимал, куда.
