Достоверных сведений о том, существовал ли этот человек на самом деле, не найдено. Множество людей, опрошенных нами за многие годы, так и не смогли подтвердить или опровергнуть те крупицы сведений, изложенных в его дневнике.
Допустим, Ольга, это кто? Живой человек, или плод воображения автора? Фамилия Ольги неизвестна, как и город, в котором она проживала в то время. Известно лишь то, что в эпоху инстаграма, некий человек вёл дневник, описывая там удивительные события, которые я, как Саня Григорьев из «Двух капитанов», скрупулёзно разбирал, путаясь в неспокойном почерке, стараясь убедить и себя и всех остальных, что это не выдумка.
Об авторе дневника известно немногое. Вернее – почти ничего. Лишь его литературные пристрастия и отменный музыкальный вкус. Мы точно знаем, что он читал и высоко оценил роман «Тайная история» американской писательницы Донны Тартт, а также имел негативное отношение к такому музыкальному жанру, как хип-хоп (в других источника – r’n’b). Такой обоснованный вывод мы можем сделать из записи в дневнике, посвящённой вышеупомянутому роману, где приводится следующая цитата: «вечеринка все не утихала, и вдалеке приглушенно пульсировал омерзительный, навязчивый рэп». Слова «омерзительный» и «навязчивый» были подчёркнуты с нажимом, и этот нажим я могу оценить как никто другой.
Кроме того, «автор», и давайте мы его будем называть именно так, тепло отзывался обо всей русской классике, и, как ни странно, о Викторе Пелевине, которого ценил не в меньшей степени. Таков был его выбор, и не мне судить, правильный он, или нет.
Честь расшифровать и оцифровать все записи из потрёпанной коричневой тетради выпала мне случайно, но с каждым прожитым днём я всё больше и больше лелею мысль, что это был не слепой жребий, а подарок Судьбы, верите вы в неё, или нет.
Да, я стал первооткрывателем дневника для широкой, в узких рамках государственной тайны, разумеется, научной общественности, и если бы не я, этот сборник удивительных «зарисовок» частной жизни одного необыкновенного человека так и сгинул бы в глубинах архива нашей Академии наук, вместе с сотней тысяч подобных опусов, не представляющих никакой научной ценности. Но тем и удивителен этот случай. Но давайте обо всём по порядку.
Сам текст дневника представляет собой набор отрывков, или, как я их называю, «очерков», мало стыкующихся между собой по смыслу, а, главное, по времени их создания. Знаете, даже сейчас, когда я «пишу» слово «время» на клавиатуре, оно словно щекочет мне нёбо, а уж что происходило со мной, когда я после первого ознакомления стал более внимательно проглядывать записи, сличая даты, вы представить себе не можете. Я словно стал видеть его, поток времени, проходящий сквозь нас, словно радиоволна. К слову, именно так (возможно), автор и «оседлал» («подчинил» – по версии моих коллег из Новосибирского академгородка) поток времени, заставив его работать на себя.
