Воздух в процедурной палате пахнет старым деревом и жжёной хвоёй – запах стерильности в Министерстве Онейросов. Не та резкая химическая чистота, к которой я привык в мире снаружи, а древняя, органическая. Здесь всё было живым. Даже страх.
Моя новая пациентка, девушка по имени Лила, сидела, вжавшись в кожаное кресло, похожее на раскрытый бутон. Её пальцы, белыми от напряжения когтями, впились в подлокотники.
– Я передумала, – прошептала она, глядя на прибор, который я собирал. – Я не хочу видеть свой лес. Выпустите меня.
– С тобой всё будет в порядке, Лила, – мой голос звучал ровно, отработанной успокаивающей скороговоркой. Я был Проводником, психонавтом пятого уровня. Её страх был для меня инструментом, нотной грамотой, по которой предстояло сыграть симфонию исцеления. – Это всего лишь погружение. Я буду с тобой на каждом шагу.
– Говорят, он… меняется. Там… Говорят, он пожирает Проводников.
«Говорят». Слухи были нашим главным врагом. Лес не пожирал. Он просто был. Зеркалом. И умирали там только те, кто не мог вынести собственного отражения.
– Меня зовут Арнив, – сказал я, надевая на её виски электроды, сплетённые не из проводов, а из упругих, похожих на корни лоз. Они были тёплыми на ощупь. – И сегодня мы просто посмотрим на опушку. Никаких геройств.
Мои пальцы привычно клацнули защёлками кресла на запястьях. Стандартный протокол безопасности. Если сознание пациента пойдёт в разнос, кресло удержит тело от конвульсий. Я поймал её взгляд, полный животного ужаса.
– Это не для того, чтобы запереть тебя. Это для того, чтобы твоё тело, если разуму станет слишком больно, не последовало за ним в падение.
Я подключил шланги к резервуарам на стене, где пульсировала густая, изумрудная жидкость – сыворотка «Сомна», экстракт снов древних деревьев. Она была ключом. Проводником в пограничье.
– Сейчас ты почувствуешь лёгкий укол. Как прививка, – я взял инъектор, похожий на стило из слоновой кости с тонким, полым шипом на конце.
Она зажмурилась. Я приложил инъектор к её шее, шип с лёгким шипением вошёл в кожу.
Лила ахнула. Не от боли. От ощущения, что комната наклонилась. Воздух загустел, заколебался. Стены, бывшие ровным капом, вдруг проступили прожилками. Пахнуло не жжёной хвоёй, а сыростью, прелыми листьями и чём-то неуловимо знакомым, из детства.
Я отошёл к своему креслу-монитору, надел на себя такой же корневой обруч. На мне не было пут. Риск Проводника – его личный выбор.
