Брэнан поднялся с лежака и, шлепнув по голой ягодице дремавшую рядом рабыню, кинул ей хитон.
– Утро. Уходи.
Девчонка сверкнула на него обиженными глазами, но послушно накинула одежду и выскользнула под дождь. Бестиарий дотянулся до грубо сколоченной тумбы и схватил кувшин, на дне плескалось вчерашнее вино. Йаманаррка не соврала – жизнь архиспатия имела свои преимущества. Хотя они отнюдь не распространялись на подготовку к бестиате. Его вытаскивали под дождь, невзирая на то, что по утрам и вечерам изо рта и от тела валил густой пар, снова и снова загоняли в ледяную запруду, заставляли изучать новых бестий. Каждая из них успела переродиться во взрослую особь, и он успел привыкнуть к бирюзовому свету из глазниц. Мастера бранились, гадая, почему Мерридолакосам вместо обещанных первосортных зверей поставили переростков.
С ними ведь и впрямь пришлось намучаться. Поначалу звери и вовсе не желали нападать на человека, лишь пятились и огрызались, но пара-тройка ударов по особенно чувствительным местам лишала их всякой способности соображать, оттого чуть ли не каждый раз приходилось иметь дело с крайне разъяренными созданиями. Но такая школа станет в матии большим подспорьем.
Брэнан отставил пустой кувшин к стенке и размотал пропитавшуюся кровью повязку на запястье. Пожалуй, не стоило так усердствовать – порез открылся и кровоточил. Лекарь будет ворчать. Бестиарий усмехнулся, вспоминая проведенную ночь. К мауру лекаря, оно того стоило.
За шумом дождя он не услышал шагов и гостя увидел только, когда тот заскочил в барак.
– Фух! – Джахи отряхнулся, и на Брэнана полетели холодные капли. – Ну и льет! Никак сам Левиафан на нас мочится.
– Как тебя выпустили? – Брэнан прижал испачканную повязку к ране.
– Ну, архиспатий – не единственный, кто пользуется поблажками.
– Ардан предположил, что ты соблазнил стражника.
– Да чтоб ему в первом же бою бестия засадила по самую глотку! – бестиарий отер лицо. – Есть, чем горло промочить?
– Было. Теперь придется ждать. Обед еще не приносили.
– Скверно. Ну, если не возражаешь, посижу у тебя.
Брэнан покосился на дверной проем, белый от шумящего ливня:
