Глава 1: Алгоритмы счастья
Звонок будильника прозвучал одновременно со стандартным оповещением системы: «Доброе утро, Вероника Андреевна. У вас запланировано шесть процедур на сегодня. Первый клиент прибудет через два часа».
Вероника Корецкая потянулась в постели, щурясь от солнечного света, проникающего через автоматически светлеющие жалюзи. Снова шесть процедур. Она прекрасно понимала, что популярность клиники «Мнемозина» – это хорошо, но иногда ей казалось, что в этой гонке за исправлением прошлого она теряет собственное настоящее.
– Открой рабочий профиль первого клиента, – произнесла она, заваривая утренний чай.
На кухонной стене развернулся голографический экран. Женщина, 72 года, Ирина Семёновна Ларина. Повторный клиент. Запрос: сглаживание травматических воспоминаний о разводе тридцатилетней давности.
Вероника вздохнула. Странное дело – чем старше становились люди, тем сильнее в них проявлялась тяга к пересмотру прошлого. Казалось бы, в семьдесят два года можно было бы уже смириться с тем, что муж ушёл к молодой любовнице три десятилетия назад. Но память не подчинялась логике времени – некоторые раны продолжали кровоточить, игнорируя прошедшие годы.
– Загрузи предыдущий сеанс Ирины Семёновны, – скомандовала Вероника, одеваясь в строгий тёмно-синий костюм – стандартную униформу архитекторов памяти, призванную внушать доверие и профессионализм.
Проекция на стене сменилась трёхмерной моделью воспоминания, над которым они работали в прошлый раз. Кухня типичной квартиры 90-х годов прошлого века, за столом сидит молодой мужчина и женщина средних лет – тогдашняя Ирина. На столе недоеденный ужин и бутылка водки. Мужчина что-то говорит, лицо Ирины искажается болью.
«Я ухожу к ней. Прости, но так будет лучше для всех».
Лицо мужчины на записи воспоминания размыто – это был результат первичной коррекции. Голос приглушён, эмоциональный отклик снижен на 40%. Но всё равно недостаточно. По метрикам эмоционального сканирования Ирины Семёновны этот момент всё ещё вызывал пик негативных эмоций.
Вероника отхлебнула чай и задумалась. Сегодня предстояло пойти дальше – не просто приглушить память, а частично реконструировать её. Это была тонкая работа. Этический кодекс архитекторов памяти запрещал создавать полностью ложные воспоминания, заменяющие реальные события. Но модифицировать контекст, смягчать эмоциональный фон, добавлять элементы, объективно присутствовавшие, но не зафиксированные травмированным сознанием – это разрешалось.
