Мы не виделись с Данькой десять лет, и, если уж говорить начистоту, я бы предпочёл не встречать этого конопатого, похожего на морскую свинку в очках, не в меру болтливого одноклассника ещё столько же. Не то чтобы мы с ним враждовали в школе ― ничего такого, но и из хорошего тоже вспомнить было нечего. Не друг и даже не приятель, а тут взял и позвонил. И откуда только номер узнал? Что за невезение…
Но как бы то ни было, я не смог отказать человеку, оказавшемуся в нашей провинциальной глуши проездом, когда за окном мир уже погрузился в сизые сумерки, захлёбываясь бесконечным октябрьским дождём. Одноклассник всего лишь смущённо спросил, нельзя ли у меня перекантоваться ― из-за аварии на станции поезд задерживался на шесть часов, а он, кажется, простудился…
Мне вдруг стало неловко, но я бодро назвал ему адрес, пошутив, чтобы захватил с собой чего-нибудь согревающего для профилактики. Посидим на кухне, вспомним слишком уж быстро промелькнувшую юность. Хотя становилось тоскливо уже от одной мысли, что придётся объяснять практически незнакомому человеку, почему после окончания медицинского университета с красным дипломом, отказавшись от научной карьеры, я вдруг перебрался в маленький городишко на берегу безымянной речки.
Ну с какой стати, скажите, должен ему рассказывать, что не мог оставить маму, когда она тяжело заболела, наотрез отказавшись лечиться в столице и решив провести отпущенный ей год жизни на своей родине. Она уговаривала меня не ломать карьеру, но её всегда погружённый в свои мысли сын устроился в здешнюю городскую больницу, ненавидя себя за беспомощность и неспособность помочь единственному дорогому человеку.
Месяц как мамы не стало, но я не торопился возвращаться в московскую квартиру, даже не представляя, как жить дальше.
К счастью, Данька очень изменился за эти годы, превратившись из школьного лузера и нытика во вполне успешного, уверенного в себе бизнесмена. Он постоянно шутил, подливая в бокалы красное вино с подозрительной этикеткой и угощая зажаренной до хруста курицей, купленной, видимо, тоже на вокзале. Я понемногу прихлёбывал из маминого хрусталя рубиновое пойло, делая вид, что очень интересно слушать его «историю успеха» и, одобрительно кивая, рассматривал фото симпатичной жены и упитанного карапуза.
Главное, что он говорил только о себе, не спрашивая о моей безрадостной жизни ― ни карьеры, ни жены, ни любовницы. И не заметил, как «красное» ударило в голову, а ещё больше ― в ноги. Да так, что я даже не смог проводить неожиданного гостя. Впрочем, его это нисколько не смутило, и, пошатываясь, всегда списывавший «домашку» Данька вызвал такси, поправив круглые очки на переносице и на прощание снисходительно потрепав по плечу:
