– Эй, Митька-а! Митька, да где ж тебя носит, ититна мать?!
Покричав, шорник Зосима, здоровенный мужик с черной окладистой бородою, отложив в сторону новенький, еще не доделанный до конца хомут, озадаченно почесал затылок:
– И где его, черта, носит? Ну, явится, ужо… огребет!
Митька, ученик, был послан еще с обеда на торг – поискать по рядкам плотной да красивой ткани, лучше аксамит, но сошел бы и бархат, хомут-то, чай, нынче не простому посадскому делали – самому Кондрату Патокину, богатому гостю-купцу. Вот и хотелось Зосиме не ударить лицом в грязь: может, Патокин-то еще хомуты закажет?
Шорник любовно посмотрел на свое изделие: как раз вот сейчас тканью-то обтянуть поверху… Где только этот поганец Митька запропастился?
Глянув в широко распахнутую дверь, Зосима прищурил глаза – хоть и сентябрь-месяц на дворе, а солнышко иногда светило совсем по-летнему, припекало, вот как сейчас… С утра-то вроде задождило, а к обеду вот – теплынь. Ну, теперь грибов нарастет – насушить на зиму…
Росшая во дворе береза шевельнула золотистыми листьями, в голубом, с белесыми прожилками небе, протяжно крича, пролетел птичий клин… Все ж таки осень, скоро и октябрь – грязник, позимник, а там и морозы не за горами, снег…
В деревянной, с изысканными маковками церкви Флора и Лавра, неподалеку от усадьбы Зосимы, звучно ударил колокол. Его подхватили колокола на церкви дальней – Параскевы Пятницы, а там басовито загудел и главный собор – Святого Георгия:
– Бо-ом, бо-омм, бо-ом…
Вскинутые поплывшим над посадом тягучим малиновым звоном, пугливо вспорхнули с деревьев воробьи и прочие мелкие пичуги, даже вечно ленивый кот Ухватко, что на печи, хвост завернув, дрыхнул – и тот глаз приоткрыл, поднял голову: что это тут, мол, за звоны?
Мастер Зосима тоже встревожился, положил хомут, на плечи зипунишко набросил да так, в избу не заходя, прямо из мастерской со двора и вышел – поглядеть-спросить, а что же такое деется-то? Может, татары напали? Или – пожар? Да нет, тогда б колокола не так благовестили, в набат бы ударили… Верно, праздник какой? Господи! Так ведь и праздник! Да еще какой! Двунадесятый! Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня!
Мимо пробежала целая толпа молодых парней – подмастерья с соседней – Малой Тележной – улицы.
– С праздничком, робяты! – помахал им шорник.
Кто-то из парней удивленно оглянулся:
– С каким праздничком-то, дядько Зосима?
– Дак ведь как же с каким?! Животворящего Креста Воздвижение!
– Тьфу ты, тьфу! Ох-ха! – тряхнув темными кудрями, подмастерье засмеялся в голос. – Так ведь Крестовоздвиженье-то, дядько Зосима, завтра!
