Волшебная до́мра
1
Закинув чехол с домрой на плечо, Катя выскочила из подъезда и с досадой чертыхнулась. Тротуар – сплошной каток, а она в осенних сапожках с гладкой подошвой. Мороз стоял не меньше двадцати, и девушка, подняв воротник тонкого пальто, засеменила по улице. Замерзая, поняла: всему виной женская логика и мечта о конкурсе народников «Рождество на Руси».
Репертуар давно отлетал от пальцев – под залихватские «Камаринскую» и «Весёлую домру» стены ходили ходуном, даже бабушка-соседка стучала по батарее, требуя исполнить на бис, а душевная «Волга-реченька» неизменно увлажняла мамины глаза. Но пока Катя терпеливо ждала своей очереди, лучшие домристки оркестра занимали места на конкурсах.
Гордость мешала спросить прямо, как учил папа: «Какого фига?». Катя рассуждала так: «Меня должны заметить, играю я отлично, родня в восторге. Значит, дело во внешности. Вот Зойка элегантная, стильная, и Эдик, говорят, на неё глаз положил. Оксанка шумная, всегда на виду и исполняет, дай Бог каждому. Аля и Аня двойняшки, это уже фишка, а во мне ничего особенного, только коса до пояса. Стану красивой, как Зоя! Прямо завтра на репетицию пойду не в пуховике с дутиками, а в пальто с сапожками. Стрелки наведу. Восхищенные взгляды прохожих, и я королева! Полюби себя – полюбят тебя!».
Прохожих Катя, действительно, привлекла – одни крутили пальцем у виска, глядя, как она балансирует на льду в модных сапожках, другие сочувственно советовали растереть побелевший нос.
На финишной прямой уставшие ноги подвели, и Катя отчаянно грохнулась на спину. Одновременно с хрустом несчастной домры раздался голос самого милого дирижёра на свете – Эдуарда Вильевича Генцеля. Или просто Эдика.
– Катюша! Как ты? Домра точно треснула. Держись, поднимайся.
– Треснула, – расплакалась Катя.
Эдик улыбался своими бесконечно добрыми голубыми глазами.
– Я заклею, не плачь, пока возьми из оркестровых. Что ж ты так легко оделась, горе моё, вон Зоя в какой шубе плывёт!
Сквозь слезы Катя увидела приближающийся силуэт. Норковая шубка, пушистые унты и шапочка крупной вязки, а под ней длиннющие ресницы, все в инее, алые губки и морозный румянец на щеках. Рядом с Зоей Катя казалась себе бледной селёдкой, ползающей по льду в поисках проруби, но спрятаться было некуда.
2
«Лечению не подлежит» – поставил диагноз Эдик и протянул девушке чью-то домру. Жёсткие струны больно впивались в пальцы, но Катя играла в полную силу. Хотелось наказать себя за глупый перфоманс, сломавший гриф верной подруги и мечту выступить сольно.
– Катерина! У нас «Дунайские волны», а не «Звёздные воины»! – стучал по пюпитру руководитель.
