– Трюггви, твоя очередь, – ехавший следом Мориц защитился предплечьем в пластинчатых наручах от стремительно летящей обратно берёзовой ветки.
– Я же сказал, что не буду больше с тобой играть, – процедил Трюггви, сильно заламывая следующую. – Ты мухлюешь. Весь род твой поганый обманом живёт.
– Давай я сделаю вид, что не расслышал?
– Почему же? – Трюггви отпустил кончик берёзового хлыста. – Боишься драться?
– Нет, но м-мы… – Мориц еле удержался в седле от удара веткой по лицу. – Мы же… – Серой подушечкой указательного пальца нащупал порез под правым виском. – Мы же друзья, нет?
– Друзья. Пока Вольга платит… А как перестанет, я бы не советовал мне на глаза попадаться.
Трюггви погнал коня и настиг дружинников, ехавших во главе колонны. Тропа расширилась – роща вот-вот должна закончиться, вдали уже виднелись возделанные земли.
Мориц хлебнул из бурдюка колодезной воды и немного полил на царапину. Затаённая обида жгла душу больше, чем острая боль – тело.
Они выехали на просторы поля, где вольно разгуливал ветер. Они были грозной силой. Всякий бы побоялся столкнуться с ними на дороге. Взять хотя бы пахаря, что в одиночку угрюмо шёл за плугом. Наверняка порты обмочил, поджидая, не с набегом ли на его деревню пришло воинство.
Князь Вольга сам решил покрасоваться перед несчастным оратаем: подъехал к нему на караковом жеребце поздороваться:
– Бог в помощь тебе, добрый человек.
Но пахарь, не расслышав, шёл дальше вслед за сохой, крепко держась за рогачики.
Князь развернул коня, догнал грубияна и встал так, чтобы видно было всю его важную фигуру.
– Говорю, Бог в помощь тебе, оратаюшко! – громко сказал, чтоб даже хруст камней под омешиками не заглушил голоса.
Пахарь отвлёкся от сохи, кивнул незнакомцу – и дальше за работу.
Мало стало князю такого приветствия, и он, спешившись, пробежал по меже, встал на пути кобылы пахаря. Она шла, точно слепая, дороги не разбирала.
Трюггви с Олавом резво спрыгнули с коней, кинулись к оратаю. Трюггви за правую руку, а Олав за левую взялись, упёрлись сафьяновыми сапогами в землю.
А князь стоит, не шелохнувшись, будто и не боится слепого коня.
– У, вам бы всё баловством заниматься! – Тяжело раздувая ноздри, пахарь откинул Трюггви в ракитов куст. – В драки вам всё лезть надобно от скуки! – Уже Олав покатился кубарем по полю. – Всё отчего? Дела у вас нет!
Длинные сошники продолжили разрезать почву, а кобыла, громко сопя, шла на князя. Он не двигался с места, не спуская глаз с оратая.
– Уйди с дороги, княже! – рявкнул пахарь, одетый, будто бы на праздник. – Затопчет и не заметит!
