Эстель считала шаги. Семь – до радужных камней. Потом замереть на секунду, словно птица перед взлетом, увернуться, и сделать ещё три шага. Уже год она «репетировала» этот путь до домика, в котором поселились они с Беном, но он все ещё каждый раз давался ей с трудом.
Земли Сумеречных эльфов очень отличались от тех мест, где Эстель привыкла жить. Озера, зеркальные глади обмана, хранили не воду, а кислоту; скалы располагались настолько плотно друг к другу, что было трудно найти хотя бы один кусок земли, на который можно поставить ногу целиком; деревья, лживо манящие видом райских яблонь, плевали ядом с каждой своей ветви, обрекая на мучительные ожоги тех, кто искал под ними спасение от дождя.
И это не считая опасного зверья и насекомых: здесь в обилии можно было столкнуться нос к носу с прайдом черных львов, которые, как известно, агрессивнее своих сородичей; нарваться на гнездо ос-богомолов, от которых у Эстель стыла кровь почище, чем от любого черного льва; в кислотных озерах же жили громадные крабы-пауки, настоящие колоссы, которым кислота абсолютно никак не вредила, и даже наоборот – с целью своей защиты эти крабы-пауки могли плеваться ею в тех, кто осмелился нарушить их покой.
И все же план Бена пока работал: ведь за год Роршарх их так и не нашел. Ветер Вечности был в безопасности.
Эстель провела рукой по своей серебристой коже, унимая мурашки.
Два эльфийских артефакта: Сердце Феникса и Нить Ариадны позволили им улететь и спрятаться. И когда только Бен успел забрать их себе? Значит, Эней и Мириада все-таки привезли Сердце с собой, хоть это и было, на взгляд Эстель, очень рискованно, ведь оно тоже могло попасть в руки Роршарха. Правда, им с Беном пришлось заплатить за это своим внешним видом: теперь они оба были неотличимы от любого обычного эйгенграу.
Как долго можно скрывать от Роршарха Ветер? Эстель не знала. Прошел год, а она так и не осмелилась спеть Ветру, как советовал Улрой. Как и отнести Ветер богине Бригитте. А ведь она бы могла уже сейчас положить конец войне, закрыть проходы на Тельту и вновь жить нормальной жизнью. Эстель и сама не могла понять, почему она до сих пор этого не сделала, а Бенедикт не давил.
Сомнения терзали ее душу. Ведь если проходы между мирами будут закрыты, то родители Джона, как и, возможно, ее приемные родители, больше никогда не смогут увидеть своих детей. И, наверняка, эти случаи не единственные. О других она может и не знать. Сколько ещё таких трагедий будет скрыто за кулисами этой войны?
Через двадцать дней мир эльфов будет праздновать Остару – уже вторую ее Остару в краю Сумеречных эльфов. К слову, они с Бенедиктом выбрали себе свободный пустой обветшалый домик, среди небольшого поселения небогатых эйгенграу, участвующих в добыче лангорновых камней. И пытались избегать специфических случаев применения магии, чтобы случайно не выдать себя.
