И Птицы не волнуются,
и не шумит камыш.
На стороне реки на той
Всегда святая тишь.
Там пусто? Я не думаю,
Там тоже брезжит свет.
Там тоже солнце и луна,
А нас пока там нет.
Быть может легче след и снег,
И море ярких крыш
На стороне реки на той,
Где не шумит камыш.
Ну а на нашей стороне
Ключ жизни яркий бьёт.
Тревоги, дружба и любовь,
И деготь есть, и мед.
Когда-нибудь проляжет мост,
А как – не уследишь.
И мы отправимся туда,
Где не шумит камыш.
Ясна глубоко вздохнула да и шагнула за порог дома – будто в омут нырнула.
Повсюду в деревне, несмотря на поздний час, царило оживление, слышался веселый гомон, звучали песни. На окошках тут и там вспыхивали огоньки лучин, по улицам ходили девушки в цветастых платках, а неподалеку от домов, рядом с лесом, ввысь рвался высокий костёр. Пламя жадно лизало устремленные к нему руки людей, да то и дело норовило зацепить краешек рубахи или сарафана – рядом с костром многие скинули кожухи.
Вся деревня, казалось, пела, смеялась и звучала, словно людские голоса пытались достать до самого небесного свода и ярких, остроугольных звезд. Велесова ночь началась, и простой люд, охваченный радостью пополам со страхом, от души праздновал эту веху. Закончились работы, собран да убран богатый в этом году урожай. Можно и повеселиться.
Впрочем, Ясна знала – многие не покидали изб. Не потому, что страшились навьих созданий, свободно разгуливающих этой ночью за околицей. А потому, что были заняты иными обрядами: вспоминали ушедших, почитали отцов и дедов, пели песни да жгли лучины, оставляя на столе угощение, зазывая в гости тех, кто ушел когда-то за невидимую глазу черту и тех, по кому тосковали…
Осень в этом году выдалась на удивление доброй: народ радовался солнцу и праздновал задержавшееся тепло, желая нагуляться перед тяжелой, затяжной и хмурой зимой. Но несмотря на дневной солнцепек, на дворе все же был самый конец Листопада, и с наступлением вечера крепко похолодало, а на траве заблестела вечерняя роса. То был последний теплый день – ночи-то давно холодны.
Ясна поежилась, плотнее запахивая кожух, да кутаясь в теплый платок. Отчего ее вдруг пробрал озноб – от страха ли, от вечерней прохлады – она не знала.
Девушка оглянулась на дом. В окошке мелькнуло лицо тетки с тревожно сжатыми губами. Ясна вздохнула и покрепче ухватилась за льняную суму, которая была переброшена через плечо. Выбор у нее невелик: или попробовать нынче до рассвета дойти до капища, про которое говорил ей покойный дед Лучезар, или обречь всю семью ещё на целый год мучений – до следующей Велесовой ночи.
