…Когда я реально осознала, что происходит нечто несоизмеримо страшное, было уже почти поздно…
Мне было шесть лет. Отец погиб сразу.
Земля стонала от боли. Весь город горел пламенем Ада. Город горел, люди бежали из него по мертвым телам. Так бежала и я с матерью, таща за руку двухлетнего брата. Мы спотыкались, падали… и встать не хватало сил, но мы вставали и бежали дальше.
Когда я впервые увидела труп, у меня побелели губы. Вы даже не представляете, какое чувство способен пережить ребенок, когда на него смотрят в упор навсегда застывшие глаза…
Пахло кровью и сыростью. А еще больше – смертью. Смерть была повсюду, она витала в воздухе. Вскоре я перестала обращать внимание на плач других детей, крики женщин и стоны раненых, потому что это длилось постоянно, каждую минуту… Этот звук стоял у меня в ушах, не прекращаясь. Одна мама на плакала. Она смотрела на нас с братом потрясенно, безнадежно и ничего не говорила. И мой брат Максим тоже не плакал. Он был маленьким мужчиной, сдержанным не по годам. Война очень быстро его всему научила.
Мы бежали.
Куда? Я не знаю. Наверное, вперед. Без оглядки. Хорошего ждать не пришлось. Спустя два дня, во время очередного нашего скитания, мама попала под обстрел. Почему-то и тогда Максим не заплакал. Мы молча тащили мертвую мать, на сколько нам позволяли силы, в ближайшие развалины. И мы всю ночь спали рядом с ней, пока не сделалось совсем холодно от ее окаменевшего мертвого тела. Что было делать дальше? Я с трудом представляла себе это в шесть лет. Беречь брата – решила я.
