Экран был огромным, холодным и синим, как лед в космосе. На его фоне Леонид Орлов, астроном с тридцатилетним стажем, казался хрупким, почти призрачным. Но его голос, низкий и уверенный, заполнял собой зал заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, заставляя замолкать последние шепотки и покашливания.
«С самого рассвета цивилизации, – начал он, и на экране позади него вспыхнула проекция старого, потрепанного временем глиняного календаря, – человек пытался укротить время. Мы наблюдали за солнцем и луной, мы строили Стоунхендж и возводили зиккураты. Мы создали юлианский календарь, потом григорианский… и с каждым шагом мы приближались, но так и не достигли гармонии».
Леонид сделал паузу, позволив своим словам повиснуть в напряженном воздухе. Он видел перед собой море лиц – политиков, ученых, дипломатов. Лиц, облеченных властью, которые сейчас выглядели как школьники на первом уроке астрономии.
«Наш нынешний календарь – это наследие тщеславия императоров и пап, – продолжал он, и на экране поплыли хаотичные картинки: римские бюсты, папские буллы, схема високосных годов. – Он асимметричен. В нем семь месяцев по 31 дню, четыре по 30, и один – какой-то вечно пьяный февраль, который никак не может решить, 28 ему дней или 29. Дни недели блуждают по числам, как неприкаянные души. Пятница, 13-е? Это не мистика, это просто плохой дизайн!»
По залу прокатилась нервная волна смешка. Леонид не улыбнулся. Он нажал кнопку на пульте.
И зал замер.
На экране возникла новая схема. Простая. Идеальная. Почти гипнотическая.
Тринадцать месяцев. Каждый – ровная цепочка из двадцати восьми дней. Четыре недели. Ни больше, ни меньше. Первое число каждого месяца – понедельник. Двадцать восьмое – воскресенье. И один, единственный, великий день вне времени – Новый Год. А в високосный год – два таких дня.
«Селенический календарь, – голос Леонида звенел, как сталь. – Полная синхронизация с лунным циклом. Каждый месяц начинается с новолуния. Каждая четверть – это четверг. Полнолуние – это всегда воскресенье, 14-го. Если кто-то скажет вам: «Увидимся в пятницу, 20-го», вы будете знать абсолютно точно, когда это произойдет. Без справок, без календаря в телефоне. Время перестанет быть врагом, с которым мы боремся. Оно станет инструментом, которым мы владеем».
Он закончил. Тишина в зале была оглушительной. А потом ее разорвали аплодисменты. Сначала робкие, потом нарастающие, переходящие в овацию. Леонид видел, как делегаты поднимаются со своих мест. Он видел блеск в их глазах – блеск от предвкушения порядка, от избавления от многовекового хаоса.
