КНИГА ПЕРВАЯ: ФУНДАМЕНТ
Перед сносом всегда наступает тишина. Не та, когда нет звуков, а та, когда звуки теряют смысл. Гул города не долетает сюда. Водопроводные трубы, десятилетия певшие свои оперы стука и шипения, смолкли, будто перерезали им горло. Остался только ветер. Он не гуляет, а обшаривает дом: щели в рамах, дыры в подвале, пустые балконные ящики тёти Мары. Он ищет, что унести с собой. Он находит только пыль и запах.
Запах – это последний язык умирающего пространства. Сладковатый – от старых газет и переплетов Леонида Яковлевича. Кислый – от консервных банок и окурков Виктора. Горьковато-пряный – от высушенных кореньев Маргариты Павловны. Металлический – от линз и проявителя Кирилла. И под всем этим – вечный базовый аккорд: грибковая сырость подвала, мышиный помёт в перекрытиях, тление дерева. Аромат времени, которое кончилось.
Но если замереть и не дышать (так однажды сделала Алиса, прислушиваясь к своей двери), можно уловить другое. Не звук, а его тень. Отзвук. Будто дом, готовясь стать грудой кирпича, воспроизводит на старой, заезженной плёнке своей памяти самые яркие моменты. Не голоса, а их давление на воздух. Не смех, а вибрацию, от которой когда-то дрожала хрустальная рюмка в буфете. Не плач, а влажность, которую впитала штукатурка в углу детской.
Именно эти отзвуки и собирает Кирилл. Он уверен, что они материальны.
Глава 1. Кирилл: Ненулевая вероятность призрака
Кирилл не верил в привидения. Он верил в следы. В физику. Каждое сильное переживание, по его теории, – это энергетический выброс. Он деформирует пространство-время в микроскопическом, но фиксированном масштабе. Паника, восторг, ужас – они выплавляются в молекулярную структуру места, как изображение в фотопластинку.
Его комната была лабораторией по развитию этой ереси. На столе, рядом с зеркальной «Лейкой», лежал самодельный прибор – паутина проводов, подключенная к усилителю и старому oscilloscope app на ноутбуке. Датчики – пьезоэлементы от зажигалок – он раскидал по квартире: прилепил жвачку к стене в коридоре, сунул за трубу в ванной, вмазал в щель под плинтусом в комнате Леонида Яковлевича. Он ловил не звук, а вибрацию самой материи.
Всё началось с пятна. На потолке его комнаты, после прорыва трубы у соседей сверху, проступило жёлтое пятно сложной формы. Оно напоминало Кириллу то ли континент, то ли профиль кричащего человека. Он фотографировал его каждый день в одно и то же время, при одинаковом свете. И через две недели заметил: контуры шевельнулись. Миллиметр на миллиметр. Не от сырости – она давно высохла. Пятно будто дышало.
