Сумерки опустились на город Хейтар, как тяжёлое покрывало, сотканное из золы и праха. Ветхий фонарь у поворота Сквозного переулка мигал, словно колебался между жизнью и смертью, бросая дрожащий свет на пустынную улицу. Запах сырости, мокрого дерева и печного дыма висел в воздухе, проникая в каждый дом, в каждую трещину брусчатки, в каждый вдох. Здесь, на краю магического королевства Элейнор, всё было как будто в тени самого мира, будто реальность здесь была тоньше, и сквозь неё могли просачиваться вещи, которым не место среди живых.
В этом городе жили Каэн и Мерисса – брат и сестра, последние из рода, о котором почти никто не вспоминал. Их дом стоял на холме в северной части Хейтара, там, где заканчивались мостовые и начиналась беспокойная равнина, тянущаяся к самому горизонту. Когда-то здесь жили мудрецы, хранители древних знаний, маги-отшельники, но теперь – лишь ветер, некоторые жильцы, пустые окна и редкие путники, с тревогой сжимающие посохи.
Каэн сидел у камина, углублённый в чтение книги, чьи страницы были пожелтевшими, а шрифт – странно витиеватым. Мерисса, обмотанная шерстяным пледом, наблюдала за игрой пламени, сидя на подоконнике. Её серые глаза, в которых отражался огонь, казались чужими, как будто она слышала нечто за пределами комнаты – шорох, голос, предчувствие.
– Снова не вернулись, – прошептала она, больше себе, чем брату.
– Кто? – не отрывая взгляда от книги, спросил он.
– Айрис и её мать. Их не было на рынке. Соседи говорят, что дверь их дома распахнута, а внутри пусто. Всё лежит на своих местах, только никого нет.
Каэн медленно закрыл книгу, аккуратно вложив между страниц засушенный листок мирталы. Его лицо, обычно спокойное и собранное, на мгновение затуманилось тревогой. Он встал и подошёл к сестре.
– Это уже пятые за последние две недели, – проговорил он, глядя сквозь стекло на темнеющий город. – Всегда ночью. Всегда без следов. Никто не слышал, никто не видел. Как будто их вычеркнули из мира.
Мерисса кивнула. Её руки невольно сжались в кулаки.
– А ты слышишь это? – вдруг спросила она.
– Что?
– Тишину.
Он прислушался. И понял, что она права. Ни лая собак, ни шума ветра, ни скрипа ставен. Мир будто затаился. Замер в ожидании чего-то древнего и страшного.
Они ужинали молча. Лишь потрескивание дров сопровождало трапезу. В такие вечера, когда ночь подбирается к окнам как вор, даже простые вещи – хлеб, тушёное мясо, тёплая вода – казались священными.
