Песок пел под ногами Лукаса – хриплую, бесконечную песню, что вплеталась в порывы ветра, гнавшего его сквозь пустыню. Барханы поднимались вокруг, словно застывшие волны золотого моря, а солнце, тяжелое и багровое, тонуло за краем мира, растекаясь кровью по горизонту. Его тень вытянулась длинной нитью, дрожащей на песке, пока он шагал, упрямый, как корень, что пробивает камень. Рюкзак, пропитанный пылью и потом, давил на плечи, но Лукас не замечал усталости. Внутри него горел огонь – тот самый, что зажгли слухи о храме, спрятанном где-то среди этих дюн. Старики в тавернах, с глазами, мутными от вина, шептались о нем, будто о призраке: то ли мираж, то ли проклятье. Лукас не верил в сказки, но верил в свои ноги, в свои руки, в чутье, что вело его сюда.
Небо уже ткало покрывало сумерек, звезды проступали робкими искрами, когда он заметил отблеск. Не мираж, не обман уставших глаз – что-то острое, холодное, металлическое выглядывало из песка, словно кость давно забытого зверя. Сердце Лукаса дрогнуло, как струна, натянутая до предела. Он сбросил рюкзак, рухнул на колени, и песок обнял его, теплый и жадный. Пальцы, обожженные солнцем, вгрызлись в дюну, разгребая её с трепетом, будто он искал не просто вещь, а ответ. И вот оно – холодное, гладкое, чужое. Куб, маленький, как сердце птицы, лежал в его ладонях, отражая последние лучи заката. Его поверхность струилась письменами – древними, текучими, словно реки высохших миров. Символы дрожали под взглядом, или это тени играли с его разумом? Лукас провел пальцем по одному из них, и кожа ответила легким уколом, будто куб был живым.
– Кто тебя оставил здесь? – выдохнул он, и голос его утонул в шорохе ветра. Песок кружился вокруг, словно любопытный дух, а куб ответил не словами, а дрожью – низкой, глубокой, что пробралась под кожу и заставила волосы на затылке встать дыбом. Лукас поднял его к свету, и мир качнулся. Из пустоты родилась линия – сияющий шрам, разрезавший ткань реальности. Она пульсировала, росла, раскрываясь в мерцающий овал, за которым клубилась тьма – живая, манящая, как дыхание неведомого. Песок замер, ветер стих, и только сердце Лукаса стучало, отбивая ритм этому чуду.
Он не был мечтателем. Его жизнь – это карты, выцветшие от времени, компасы, что скрипят ржавчиной, и дороги, что пахнут пылью. Чудеса? Нет, он их не искал. Но теперь перед ним горел разлом – не просто путь, а вызов, обещание, шепот судьбы. Лукас сжал куб, чувствуя, как холод металла течет в его вены. Шаг назад? Это не про него. Он выдохнул, песок хрустнул под ботинками, и он шагнул в сияние, оставляя пустыню шептаться с ветром о том, что видел этот вечер. За его спиной дюны молчали, храня тайну, а впереди ждал первый горизонт – неизведанный, как сон, что не отпускает до утра.
