Глава 1. Трещины на эмали
Затхлый воздух ударил в ноздри первым. Смесь недельной пыли, кисловатого запаха несвежей еды и чего-то неуловимо-химического, вроде дешевого освежителя, пытавшегося проиграть битву с реальностью. Никита Нянчев – Кит, как он сам себя давно окрестил, – шагнул через порог квартиры Валентины Сергеевны, привычно не морщась.
Бардак был тотальным, почти архитектурным. Горы одежды, старых газет и журналов на стульях, подоконнике, даже частично на полу, создавали своеобразный рельеф местности. Липкие кольца от чашек на пыльном журнальном столике рядом с окаменевшим куском пиццы в коробке. Одинокий носок, свисающий с абажура торшера, как флаг капитуляции перед хаосом. Пустые бутылки из-под минералки и энергетиков у плинтуса. На кухне, видневшейся через дверной проем, громоздилась немытая посуда, словно памятник прокрастинации.
Кит давно перестал удивляться. У его пациентов такое встречалось часто. Их внутренний мир, истерзанный и захламленный травмами, неизбежно прорастал вовне, пуская метастазы хаоса в окружающее пространство. Особенно у тех, кто, как Валентина, вырвался из тисков родительского контроля, где чистота и порядок были синонимами боли и унижения. Где каждая пылинка становилась поводом для крика или ремня. Обретенная свобода часто оборачивалась подсознательным бунтом против любого подобия системы, даже самой безобидной, вроде мытья тарелок. Это был их кривой, отчаянный способ сказать: "Теперь я решаю. И я решаю – не убирать". Кит понимал это. Понимал слишком хорошо.
Кит аккуратно обогнул шаткую стопку книг, увенчанную пустым цветочным горшком, и опустился на единственный стул, который казался относительно свободным – хотя и с него пришлось смахнуть несколько пожелтевших рекламных проспектов. Пружины протестующе скрипнули. Он положил свой небольшой рюкзак на колени.
Валентина сидела напротив, на продавленном диване, поджав под себя ноги. Ей было под сорок, но выглядела она старше – бледная кожа, темные круги под глазами, тусклые, собранные в небрежный хвост волосы. На ней был растянутый серый свитер с пятном неопределенного происхождения на рукаве. Взгляд ее блуждал где-то по ковру, такому же заваленному мелочами, как и все остальное. Она теребила край свитера, пальцы нервно подрагивали.
"Как вы себя чувствовали на этой неделе, Валентина Сергеевна?" – голос Кита был ровным, спокойным, без тени осуждения за окружающий хаос. Это был их четвертый или пятый сеанс после похорон ее матери, и лед трогался мучительно медленно.
Она пожала плечами, не поднимая глаз. "Нормально… Наверное." Пауза. "Странно. Тихо очень".
