Глава 1. Призрачный Ковчег
Космический корабль «Мнемозина», названный в честь богини памяти, пронзил бархатную, переливающуюся сине-фиолетовыми нитями пелену неизведанной туманности и замер на высокой орбите, едва избежав гравитационных ножниц двойной звездной системы. Он отбросил стальную, хищную тень на мраморную, сияющую изнутри кожу планеты, которую её первооткрыватели уже окрестили Ковчегом. Внизу, под слоями перламутровых, движущихся с неземной неспешностью облаков, не было видно ни огней городов, ни следов космодромов, ни признаков привычной нам деятельности. Лишь бесконечная, переливающаяся всеми оттенками серебра, опала и жидкого жемчуга пустыня, испещренная тончайшими, словно волосы стеклянной богини, каналами, в которых пульсировала неведомая жизнь.
Доктор Арлин Вейс, ведущий психоархеолог экспедиции, прильнула к холодному сапфировому иллюминатору, оставив на нем отпечаток ладони. Её сердце, годами закаленное в холодном анализе руин мертвых цивилизаций, билось с неприличной, юношеской частотой. Не это ли видели во снах все поэты Земли? Мир, не тронутый яростным неудержимым созиданием, не изуродованный шрамами памяти о войнах. Мир без шума. Тишина, которая не была немотой, но обещанием.
Посадочный челнок «Скальпель» бесшумно, почти стыдливо, опустился на поверхность, коснувшись шасси грунта, похожего на слежавшийся алмазный песок. Тишина, встретившая команду, была не просто отсутствием звука. Это была плотная, осязаемая субстанция, звонкая и хрустальная, давившая на барабанные перепонки. Воздух, который они вдохнули через фильтры скафандров, был до неприличия чистым и холодным, пахнущим озоном после грозы и чем-то неуловимо чужим – словно запах расплавленного кремния, застывшего вакуума и далеких, незнакомых звезд.
И тогда они появились. Из-за сверкающих, переливающихся дюн, из самих переливчатых глубин планеты возникли они – силенции. Существа, от вида которых перехватило дыхание даже у бывалых космодесантников, повидавших ксеноморфов и биомеханические кошмары дальних рубежей. Двухметровые, невероятно хрупкие на вид создания, словно сотканные из жидкого стекла, пойманного солнечного зайчика и застывшего лунного света. Их тела, подобные телам богомолов-призраков, преломляли и дробили свет, рассыпая его на миллионы искр, которые танцевали на идеально гладкой поверхности почвы. Они не издавали ни звука. Они просто стояли, и их коллективное молчание было оглушительным, физически ощутимым.
Внезапно, на теле ближайшего силенция, в его прозрачной, сияющей внутренним светом груди, вспыхнул и затанцевал узор. Это был не просто свет – это была целая симфония, опера, вселенная света. Золотые спирали закручивались в фиолетовые бездны, изумрудные точки складывались в сложные, гипнотические фрактальные последовательности, голубые, цвета земного неба, волны накатывали и исчезали, оставляя после себя чувство щемящей грусти. Это было гипнотизирующе прекрасно и пугающе чуждо.
